Во сне человек искренен. И волнует его то, что волнует на самом деле, а не то, что он пытается показать.
На самом деле каждый поступок человека — это отражение его личности. От каждого, даже самого маленького, как круги по воде, расходятся последствия. И каждый может стать последним.
Обидно осознавать, что в своей боли виноват ты сам, и никто иной.
Время от времени, на каждого, перешагнувшего рубеж — со́рок, накатывает ледяной ужас смерти и тогда мы начинаем судорожно заботиться о своём будущем трупе.
Делегировать, в данном случае, означает — давать. Для человека, который пишет «драпповое пальто» с двумя «п» — может быть непонятно.
Как правило, Страшный суд снится гражданам, граждане не снятся Страшному суду.
Но, господа присяжные заседатели, скажите мне, ну где заканчивается рефлекс, по которому мы можем прихлопнуть комара или муху и начинается убийство? А я вам скажу... Убийство начинается там, где есть душа!
Мир не так плох, как ты думаешь; и люди, которые совершили ошибку, остаются людьми.
Не надо в человека сардинами кидаться, если он не отвечает твоему представлению о слове «святой».
Удивительно! Бывают же такие люди, прямо как рыбий жир. Вроде всё правильно, даже полезно, но до чего противно!
Атеизм — хорошая философия! Нагадил — и в вечную тьму!
Прекрасно! Прекрасно! Особенно меня тронул момент про детей! Как прекрасно зачать ребёнка поближе к собственной смерти, чтобы, не дай Бог, не поставить засранца на ноги! А как прекрасно бухать с друзьями на фоне диабета и простатита... Нет! Нет! Нет! На фоне ипотеки, которую, если не дай Бог что — отдавать жене.
— Вот интересно, как должен себя ощущать человек, который должен судить?
<...>
— Каждый день, разбирая чужие грехи, вспоминаешь свои.
Вероника, ты знаешь, что самое ужасное в семейной жизни? Однажды друг другу надоесть до зубовного скрежета.
Гордыня ничтожных людей состоит в том, чтобы постоянно говорить о себе, а гордыня высоких людей — говорить о себе никогда.
Нет ничего опаснее лжи — корня всех в мире предательств и убийств.
А почему бы Вам самому не спросить, не задать даме конкретный вопрос? Уж лучше опозориться, но узнать, чем сидеть и ничего не делать. Господи, я занёс бы бездействие в список смертных грехов наравне с унынием.
Вот скажи мне, как умная, тонкая, красивая женщина. Вот, допустим, тебе одиноко. Нравится тебе один красивый мужчина. А рядом с тобой другой, не такой красивый. И что делать этому другому? От него зависит ваша встреча. Устраивать её? Или, как мужику, хлопнуть дверью и сказать «Асталависта, бэйби».
— Вы посылаете любовь? Скажите, я умоляю, а как сделать так, чтоб в душе поселилась искренняя, ну прямо искренняя любовь ко всему человечеству?
— Это опасно, уважаемый. Дело в том, что, в идеале, любой член клана Аморе должен сделать двойной прицельный выстрел. Два пистолета системы Розетта, два пораженных сердца. Но любовь ко всему человечеству — это как? Вот здесь пистолет. А здесь что? Базука, полевой миномет системы Катюша? У вас под прицелом все человечество. Вы не боитесь, что любящего может разорвать от любви, как кошку, объевшуюся горохом?
— Понятно. А при чем тут кошка?
— Даже в этом черно-белом мире люди не всегда могут отличить белое от черного.
— Красиво сказано.
— Просто констатация факта.
Знаешь, все вот это: загар, мышцы, уши... Все это фигня. Скафандр, за которым прячется настоящее.
Венечка, я прожил пустую жизнь. И сдох, как кукла Кен. В игрушечном снаряжении, на кукольном боевом поле. Тебе не кажется, что поздно меня спасать?
— Мы проиграем.
— Не умирай раньше времени.
— Я вот все думаю. Вы в прошлый раз так душевно сказали: долг, порядочность. А ведь действительно так. Вот что ему стоило: ну, взять ее любовь, подарить ей на прощание платье, сказать: «Чао, любимая. Я буду вспоминать тебя вечно...»
— И что же сделал подсудимый?
— Он сказал: «Встречай каждый московский поезд. Я скоро к тебе приеду».