В сущности, я бескрайне добрая, нежная, сострадательная и воспитанная девушка. Исключительно поэтому тебя не убью, а всего лишь покалечу.
Народная мудрость гласит: женщина любит ушами, мужчина — глазами, собака — носом, и только кролик — тем, чем надо...
Встретили двух грабителей, требовавших золота. Отвела душу, гоняя их по поляне. <...>. На третий круг мужики не пошли, передумали и уползли, в кусты с сетованиями на непочтительную молодежь, оставив на память топор. Я порадовалась, это они удачно напали.
Как несовершенна жизнь! Когда у меня на руках все карты — она внезапно решает играть в шахматы!
– Нет, я не понимаю, – с напускным возмущением воскликнула Илона. – Почему нет такого способа самоубийства: лечь в ванну с лепестками роз, выпить стакан клубничного сока, съесть плитку шоколада и умереть от блаженства?!
— И что тебя конкретно не устраивает? — полюбопытствовал мужчина.
— Все! Ты, видимо, считаешь, что курица не птица, а женщина — не человек.
В голову пришла цитата из мультика: «А хотите, я его стукну, и он станет фиолетовым в крапинку?» Я бы щас с колоссальным удовольствием кого-то псевдобожественного и толстозадого взгрела от широты русской загадочной души. Жаль, не дотянусь, руки коротки, но поорать — дело святое.
— Что ты хочешь?
Приняла вид глубокой задумчивости:
— Крестьянам нужна земля, дворянину — почет, солдату — война, купцу — деньги, а мне всего-навсего пропуск из города.
Оказавшись в капкане рук, вздохнула и поведала миру:
— «Приплыли! — сказала Красная Шапочка и почесала свою волосатую грудь».
К счастью, все обошлось благополучно, и мы добрались до трона, где вольготно устроился Кондрад, обозревая всех сверху. И тут мне вспомнилось: «Сидит наш герой на краю унитаза, как горный орел на вершине Кавказа».
— Грязные мухи грозят бедой! — поучительно высказалась сестра, дословно повторяя содержание медицинского плаката у меня перед кабинетом. Оговорилась: — Мойте мух перед едой!
Старушка посмотрела на меня так, будто я ей сказала что-то очень неприличное. И с таким неодобрением, словно старый Ломоносов, которому пьяные студенты принесли на лабораторку заново открытую формулу спирта.
Обругав предателей нехорошими словами, я плюхнулась рядом с бочкой, чтобы далеко не ходить за добавкой, и продолжала целеустремленно надираться. Зачем? Потому что я начинала киснуть. А чтоб не киснуть, надо квасить! Вот я и квасила от души в одну душу.
— Мучает меня, отче, один вопрос…
— Поведай мне, дочь моя, надеюсь, я облегчу твои муки.
Безусловно! Всенепременно! Получи, фашист, гранату!
— Почему, когда ты разговариваешь с Богом — это названо молитвой, а когда Бог с тобой — шизофренией?
Душа требовала шампанского и ананаса, а организм соглашался на водку и огурчик.
– Что это было?
– Понятия не имею. Ты же его убил, тебе виднее.
– Леди, в моем мире мы не спрашиваем у чудовища, как его зовут. Мы бьем его без лишних вопросов.
– Угу… нет, вообще-то правильно… не хватало еще, чтобы вы на них анкеты заполняли.
Илона втолкнула рыцаря в ванную и прикрыла дверь. – Эй! – влезла она почти в ту же секунду. – Не забудь раздеться. А то я в одном фильме видела, как французский рыцарь сунулся в воду прямо в рубахе и в штанах.
– Франки всегда отличались недалеким умом, – подтвердил рыжий рыцарь.
– Это точно Ад, – обреченно бормотал Нэд, почти не обращая внимания на щебет своей спутницы. – Светлый мир, созданный Господом по его божественной мудрости и находящийся в дивной гармонии, уничтожен! Воздух пахнет нефтью и серой; дети изрыгают хулу и десять лет томятся в тюрьмах, люди одеваются, как портовые нищие в Аравии, даже юные леди выглядят словно последние…
– Э, э, э! Моралист костюмированный, не надо переходить на личности. Я только-только тебя извинила, а ты снова начинаешь!
– Это не я, это все он разбросал! – твердо заявил Нэд.
– Ага, оставил тебе журнальчик с комиксами, сам прилег в уголок в шортиках позагорать, а чтоб головку не напекло, прикрылся полным гардеробом. О, еще и мамин зонтик сверху! Ты что, его там похоронить решил?!
– Стенает он тут. Вот, даже лошадь шарахнулась!
– Это не лошадь, а мой боевой конь! И он от меня не шарахается. Бред, иди сюда!
– У кого бред?!
– Он – мой, значит, у меня.
– Я так и знала. Только у тебя уже не бред, а самые настоящие глюки!
– У меня нет… нет никакого бреда! Бред – это он! Это имя моего коня! И глюков у меня нет, я недавно мылся.
– Простите мою прямоту, но… вы ведь сами сказали, что…
– Что?! Что такого я сказала? – Илона вообще заводилась с полуоборота, возможно, поэтому у нее не было длинных романов – ни один парень не решался долго находиться в обществе такого чуда.
– Что вы… – храбро выдохнул Нэд, – ходите в бардак!
– В институт, – поправила девушка.
– А в институте – бардак! – добил рыжий рыцарь.
Илона на пару минут заткнулась, в ее хорошенькую головку начали забредать мысли о том, что парень-то и вправду «не того»… В смысле не притворяется.
– Ну бардак, да… Так у нас всегда бардак, везде, во всей стране. Что в этом такого?
– Но… леди… Бардак – это дом, где работают падшие женщины! Они продают любовь за деньги!