Знаешь, я очень рад, что мы всё-таки встретились. Даже если за это время ты стала злой, маниакальной, депрессивной активисткой. Я всё ещё люблю тебя, и мне хорошо рядом с тобой.
У меня нет крыльев, но есть свобода!
Ты прекрасна для меня, потому что ты человек. Твоя хрупкость, твой короткий век, твоё сердце; даже когда ты думаешь, что оно разбивается. Всё это вдруг кажется мне намного ценнее всего того, что я когда-либо знал.
— Ты голая в «Телеграф», дорогая?
— ...
— Передай бекон, пожалуйста.
— Джесси, сейчас мы подходим к точке, когда нужно решать. Я знаю, что ты...
— Только не снимай «внизу»...
— Что?
— Я согласна, если не будешь снимать «внизу». Это только для одного человека в жизни!
— Думаешь, твой муж будет возражать?
— Я не про мужа...
— Я рассказала тебе столько личного о первых сексуальных чувствах.
— Да, я знаю, но сексуальные... это два совершенно разных вопроса, знаешь, про сексуальные чувства я мог ответить легко, без проблем, но любовь... что если я спрошу тебя про любовь?
— Я бы солгала.
— Хорошо, ты бы солгала.
— Я выдумала бы прекрасную сказку.
— Отлично, знаешь, любовь — это сложная тема. Я уже говорил женщинам, что люблю их, я не лгал, но была ли это совершенно бескорыстная любовь, была ли она прекрасна? Не думаю.
Мне любовь кажется попыткой двух людей скрыться, когда они не могут оставаться в одиночестве.
Мне всегда хотелось написать роман, который уместился бы в рамки популярной песни, всего три-четыре минуты, а перед глазами проходит вся жизнь целиком.
Я разрываюсь между мыслями о том, что всё безвозвратно плохо, и что всё может измениться к лучшему.
— Расскажи, что тебя бесит. По-настоящему выводит из себя.
— Бесит. Господи, да меня всё бесит.
— Ну, перечисли пару примеров.
— Ладно... Ненавижу, когда незнакомые мужчины на улице просят меня им улыбнуться, знаешь, чтобы сделать их унылую жизнь получше. Что еще? Ненавижу, что за 300 километров отсюда идет война, умирают люди и никто не знает, что делать. Или всем просто плевать, не знаю. Ненавижу, что СМИ пытаются контролировать наше сознание.
— СМИ?
— Да, масс-медиа. Знаешь, это делается так ловко, едва заметно, но это новая форма фашизма. Я ненавижу, когда я за границей, например, в Америке – там хуже всего, так вот, каждый раз, когда я одета в чёрное или выхожу из себя, или вообще говорю что угодно о чём угодно – они всегда начинают: «О, это так по-французски, это так мииило». Буэ! Ненавижу. Просто не выношу, серьёзно.
Я как-то слышал про старика, наблюдавшего за танцующей молодежью. Он сказал: Как красиво! Они стараются стряхнуть гениталии и стать ангелами.
Люди всё время твердят, что любовь абсолютно лишена эгоизма, что это отдавание себя. Но если подумать, нет ничего более эгоистичного.
Почему так красив пес, дремлющий на солнце? Он прекрасен. А парень, стоящий у банкомата и пытающийся получить деньги, выглядит полным идиотом.
Бывает так, что страшное отступает, если узнать его поближе.
— Майк, так нельзя, это же наш прекурсор, без нее никак.
— Пацан, если придется слегка тормознуть, то и пусть — лучше так, чем сесть или сдохнуть из за психованный дуры.
— Че-то она мне безумной не показалось... скорее... правильной.
— Ну вот, теперь ты сексист, поверь — баба заслуживает смерти, как любой мужик на свете.
— Сэр, Вы в эфире! Уверена Вы тренер Лиги Покемонов. Расскажите нашим зрителям о своих наиболее редких и ценных покемонах.
— Все мои покемоны победители, это — Додрио, Рэтикейт и Веномот!
— Великолепно... Трехглавая птица, крыса переросток и просто зараза...