Просто иногда я чувствую, что не успею сделать все, что хочу. Я хочу больше рисовать, каждый день играть на гитаре, выучить китайский. Я хочу написать много песен. Я точно умру, не успев сделать и половины всего.
Память — хорошая штука, если не имеешь дело с прошлым.
Если твои родители никогда ни в чем тебе не перечат и во всем поддерживают, становится труднее жаловаться на жизнь. Даже когда они неправы.
Если есть этом мире волшебство, то оно в попытке понять кого-то, чем-то поделиться. Я знаю, этого почти невозможно достичь, но... какая разница, правда? Ответ должен быть в попытке.
Я так боюсь этих нескольких секунд сознания, перед тем как ты умрешь, когда ты точно знаешь, что умрешь.
— Я рассказала тебе столько личного о первых сексуальных чувствах.
— Да, я знаю, но сексуальные... это два совершенно разных вопроса, знаешь, про сексуальные чувства я мог ответить легко, без проблем, но любовь... что если я спрошу тебя про любовь?
— Я бы солгала.
— Хорошо, ты бы солгала.
— Я выдумала бы прекрасную сказку.
— Отлично, знаешь, любовь — это сложная тема. Я уже говорил женщинам, что люблю их, я не лгал, но была ли это совершенно бескорыстная любовь, была ли она прекрасна? Не думаю.
Любить кого-то и быть любимой — очень много для меня значит. Но разве все что мы делаем в жизни – не для того, чтобы нас любили чуть-чуть сильнее?
Я никогда не могла забыть кого-то, с кем была. Ведь каждый человек... знаешь, со своими особенностями, характерными чертами. Никогда нельзя кого-то просто заменить. Что потеряно – то потеряно. Любые отношения, завершаясь, просто убивают меня. Я никогда не могу полностью оправиться. Поэтому я так осторожна со связями... Всё так больно!
Я скучаю по самому будничному в человеке. Я вообще одержима мелочами. Может, я сумасшедшая... Когда я была маленькой, мама сделала мне замечание, что я постоянно опаздываю в школу. А однажды она проследила за мной, чтобы понять, почему... И вот... я смотрела, как с деревьев падают каштаны, потом катятся вдоль тротуаров.... или как муравьи ползут через дорогу... или какую тень отбрасывает лист на ствол дерева. Мелочи.
Думаю, так же и с людьми. Я замечаю в них детали, мелочи, такие особенные в каждом; то, по чём я буду скучать... и всегда скучаю. Невозможно никого заменить, потому что каждый состоит из прекрасных уникальных чёрточек.
Все хотят верить в любовь. Её легче продать.
— Расскажи, что тебя бесит. По-настоящему выводит из себя.
— Бесит. Господи, да меня всё бесит.
— Ну, перечисли пару примеров.
— Ладно... Ненавижу, когда незнакомые мужчины на улице просят меня им улыбнуться, знаешь, чтобы сделать их унылую жизнь получше. Что еще? Ненавижу, что за 300 километров отсюда идет война, умирают люди и никто не знает, что делать. Или всем просто плевать, не знаю. Ненавижу, что СМИ пытаются контролировать наше сознание.
— СМИ?
— Да, масс-медиа. Знаешь, это делается так ловко, едва заметно, но это новая форма фашизма. Я ненавижу, когда я за границей, например, в Америке – там хуже всего, так вот, каждый раз, когда я одета в чёрное или выхожу из себя, или вообще говорю что угодно о чём угодно – они всегда начинают: «О, это так по-французски, это так мииило». Буэ! Ненавижу. Просто не выношу, серьёзно.
Да нет, всё было нормально. Пока я не прочла твою чёртову книгу! У меня от неё кишки заворачивались. Она напомнила мне, какой искренней и романтичной я была, сколько надежд питала... А теперь... Я не верю ничему, что касается любви; я больше ничего не чувствую. Видимо... Всю свою романтичность я вложила в ту ночь, и уже никогда больше такого не чувствовала. Будто эта ночь всё у меня забрала и... Я всё выразила, открыла тебе, и ты забрал это с собой. Мне холодно, словно любовь вообще не для меня.
Все они были не теми людьми, все, но, что это значит: тот человек — любовь всей твоей жизни?