— А ещё они не видят звёзд...
— Ая-Ая-Ая-Ая-Яй.
Правду всегда гонят из дому, как сторожевую собаку, а лесть лежит в комнате и воняет, как левретка.
Судьба корыстная блудница, она с голодным не ложится.
Слова подчас обладают куда большей властью, чем магия…
Слова до того изолгались, что мне противно доказывать ими правду.
Между прочим, некоторые монахи, проповедовавшие непротивление злу насилием и полное отрешение от мира, в совершенстве владели каратэ и, случалось, применяли его к тем наглецам, которые мешали им отрешаться и непротивляться.
Глупый человек однажды уронил свой меч за борт и тщательно пометил борт, чтобы показать капитану, где следует искать, не понимая, что корабль движется.
Отец в лохмотьях на детей
Наводит слепоту.
Богач-отец всегда милей
И на ином счету.
Судьба продажна и низка
И презирает бедняка.
А когда желудок пуст,
Человеку не до чувств.
Однажды Шута спросили: Как поживают твои родители? — Родители? — рассмеялся Шут. Потом добавил серьезно: — Странствующие всегда бездомны.
Послушай, Валя, неужели ты никогда не был влюблен? — спросил у Шута кто-то из родственников. Я же вас не спрашиваю, какими болезнями вы болели в детстве, — ответил Шут.
Самые опасные вещи выглядят более чем безопасно, в этом их особенность и в этом хитрость.
Жизнь — это непрестанная борьба, в которой каждый борется своим оружием. Умный — своим умом, сильный — силой, подлый — подлостью и т. д.
Каково у нас питание, таково и воспитание.
У кого ума крупица,
Тот снесет и дождь и град.
Он ненастья не боится,
Счастью и несчастью рад.
Иногда мне кажется, выглядеть дураком — это самый большой страх у людей.
Тот, кто решился по кускам страну свою раздать,
Пусть приобщится к дуракам — он будет мне под стать,
Мы станем с ним, рука к руке, два круглых дурака:
Один — в дурацком колпаке, другой — без колпака!
— Ты зовешь меня дураком, голубчик?
— Остальные титулы ты раздал, а это природный.
Приходит дуракам капут,
Не спрос на них сегодня.
Разумные себя ведут
Безумных сумасбродней.
Для дураков — печальный день:
Все умники страны
Мозги надели набекрень
И стали им равны!
Плуг туп бывает иногда,
Дурак же плугом — никогда.
Умники часто думают, что они Бог весть как остроумны, и все-таки остаются в дураках.
Шут перешел на шепот:
— Вспомни сердцем. Вернись назад, вернись назад и назад. В небесах должны парить драконы. Когда драконы исчезают, люди скучают по ним. Конечно, кто-то даже не вспоминает о них. Но некоторые дети с самих ранних лет смотрят в голубое летнее небо и ждут тех, кто никогда не приходит. Потому что они знают. В небесах должно быть чудо, но оно потускнело и исчезло. А мы с тобой должны его вернуть.
Тот, кто крошек не сберег, черствой коркой пренебрег,
Будет каяться, когда постучится в дверь нужда.
— ... а почему ты цитируешь всегда?
Шут усмехнулся грустно.
– Для конспирации, – сказал он, поразмыслив. – Так больше возможностей говорить от души. Авторитет. Дескать, с меня взятки гладки – это не я вас матом крою, а Шекспир, Ростан, Стругацкие, Бо Цзюйи…
Потому что, видишь ли, дяденька:
Воробьиха так долго кормила кукушку,
Что та, наконец, ей пробила макушку.
Полоумный тот, кто верит, что можно волка приручить, узнать, здоровая ли лошадь, доверять любви мальчика и клятвам девки.
Лир:
Ты называешь меня дураком, дружок?
Шут:
Ведь ты же сам отдал все свои другие звания; а с этим ты родился на свет.
Пусть смеется надо мной, издевается девица:
Долго в девках ей не быть, если кое-что случится.
В ком сердце жесткое, как пятка, тех не смутит чужая боль.
Но спать они не будут сладко, когда натрут себе мозоль!
Кто служит только для того, чтоб извлекать доходы,
Тебя оставит одного во время непогоды. Но шут с тобой — твой верный шут! Служил он не для денег.
Он жалкий шут, но он не плут, дурак, а не мошенник!
Отцов сановных и богатых ласкают дочки и зятья.
А у кого штаны в заплатах, — того не жалует семья!
Они заплакали от счастья, а я запел с тоски,
Узнав, что мой король без власти играет в дураки!
— Но, может, нам еще удастся увидеться до моего отъезда?
— Я буду мыть голову, — холодно процедила Маграт.
— Когда?
— Всегда!
– Никлас! – рявкнул Дрюня в открытую дверь, отступая еще на шаг. – Уберите отсюда его алкоголическое высочество, иначе мы лишимся его апоплексического величества!
— Ну вот. Какая нехорошая леди… а вы, между прочим, мне едва не понравились! Я уже хотел назвать вас Королевой Бала!!
Я резко остановилась и повернулась к шуту, которому вдруг пришла в голову не слишком удачная мысль бодро шлепнуться на пол, поджав под себя ноги и скрестив их по-турецки.
— Кем?
— Королевой! Что, передумали? — хитро прищурился он, но мне уже было не до шуток. Неторопливо вернувшись, я присела, чтобы наши глаза оказались на одном уровне, и, позволив платью белоснежным цветком распластаться по красивому паркету, тихо сказала:
— Не стоит меня так принижать, господин шут. И не нужно присваивать мне недостойных званий. У Тим-Тима неприлично отвисла челюсть.
— Что?!!
— Каждая женщина в душе своей — королева, — так же тихо сказала я. — Поэтому, называя леди королевой всего одной ночи, вы, господин шут, рискуете ее смертельно оскорбить. Надеюсь, вы понимаете, почему?
Он ошарашено моргнул и не нашелся, что возразить. Только и спросил растеряно:
— Ну… прямо-таки и смертельно?
Я хищно улыбнулась, на мгновение вернувшись в недобрый образ Фантома, и вкрадчиво спросила:
— Разве вы не знаете, господин шут, что женщины по природе своей гораздо более опасные существа, чем мужчины? И разве никогда не замечали, что порой от хлесткой пощечины вас спасает только белая перчатка?
Под моим тяжелым взглядом он странно вздрогнул, отполз назад и уставился, как кролик на удава. Даже побледнел слегка под гримом, хотя, может, мне и почудилось.
— П-почему перчатка? И почему именно белая?
— Чтобы не запачкаться, — серьезно ответила я.
Вернемся, дяденька, назад и попросим у твоих дочерей отпущения грехов. Такая ночь не разбирает ни дураков, ни умных.