Ну, ауфидерзейн, гуд бай, оревуар, короче говоря, чао!
И плавало в тумане будущее, в котором ему не хотелось быть никем: как в детстве, когда его спрашивали: — Кем-ты-станешь-когда-вырастешь? — и он отвечал: — Никем. Так оно, по-видимому, и случится. Немецко-говорящее Никто. Правда, хорошо немецко-говорящее. Даже, пожалуй, очень хорошо немецко-говорящее. Но ведь было бы с кем говорить!
Я могу понять немецкий язык, равно, как и маньяка, который его изобрел, но предпочту изложить эту мысль через переводчика.
Люди, никогда не изучавшие немецкий, понятия не имеют, до чего он путаный. Смею вас заверить, что такого безалаберного, бессистемного, скользкого и увертливого языка, как немецкий, во всем свете не сыщешь… Самое обычное рядовое предложение в немецкой газете представляет собой неповторимое, внушительное зрелище: оно занимает полгазетного столбца; оно заключает в себе все десять частей речи, но не в должной последовательности, а в хаотическом беспорядке; оно состоит из многоэтажных слов, сочиненных тут же, по мгновенному наитию, и не предусмотренных ни одним словарем, — шесть — семь слов наращиваются друг на дружку просто так, без швов и заклепок (разумей, дефисов).
Я ограничиваюсь французским языком, ибо это единственный иностранный язык, которому мы пытаемся научить наших детей. Знание же немецкого расценивается как измена Родине.
По большей части каждый из нас изъясняется на своем родном языке. Я немного понимаю русский. Но Путин говорит по-немецки лучше. Иногда он переходит на немецкий.
Тому, кто по-немецки не говорит, мы не рады.
Немецкий язык в сущности богат, но в немецкой разговорной речи мы пользуемся только десятой долей этого богатства; таким образом, фактически мы бедны словом.