— В эти последние дни я много думал о потерях. Какую потерю вы считаете самой невосполнимой для человека?
— Достоинство.
— Нет, своими деяниями он может восстановить достоинство.
— Тогда его честь.
— Нет, так как честь тоже можно восстановить, даже если человек совершил какой-то ужасный проступок.
— Тогда не могу знать.
— Время. Из всех потерь время — самое невосполнимое. Его не повернуть вспять.
— Его Величество любит вас, как никого, мистер Мор, вы это знаете?
— Возможно, да. И все же, если бы за мою голову обещали замок в Испании — он бы ее отрубил.
Когда человек достигает вершины, дальше можно только упасть.
— Вы не любите французов, сэр Томас?
— Вовсе нет, мистер Уайетт. Просто они всегда такие... французы.
— Почему Папа должен предпочесть императора, который причинил ему столько страданий, а не короля Англии, который всегда был на его стороне?
— Проблема в том, Ваше Преосвященство, что мечи короля Англии куда дальше от него, чем мечи императора. В дипломатии никак нельзя забывать о таких мелочах.
— Я еще кое-что придумал для дворца. Там будут прекрасные сады, рощи, лощины, дорожки, там будет роща Дианы и фонтан с ее скульптурой, и повсюду статуи, фонтаны, струящаяся вода, а еще мраморные птицы и вода бьет у них из клювов. Что скажешь, шут?
— Мне нравится абсолютно все. Вот только рощи... рощи мне не нравятся. И еще фонтаны, дорожки и мраморные птицы. А все остальное мне нравится.
— Ты не понимаешь, дворцу французского короля в Шамбо весь мир завидует. Нонсач будет в сотню, в тысячу раз лучше.
— А потом, со временем, как все в этом мире, он исчезнет — как руины Древнего Рима, как Колосc Родосский — все в мире обращается в прах. Даже великие дворцы великих дураков. И потому, очень скоро ваш дворец снова будет воображаемым, потому что его не станет. Не будет ничего — пустота, зеленый холм в зеленой тени.
— И, однако, люди поймут, что когда-то здесь стоял великий дворец — самый прекрасный на свете, не сравнимый ни с чем. И его построил король Генрих, и значит, все это не исчезнет.
— Ты же знаешь — я не всегда думаю.
— Верно. И не всегда головой, а?
Он в изгнании не навсегда. А лишь на то время, пока жив.
Чтобы дойти до сути, надо вернуться к самому началу.
— Позвольте дать Вам совет. Если хотите сохранить любовь государя, помните — Вы должны быть готовым отдать ему то, что для вас дороже всего на свете.
— Дороже всего на свете для меня моя честность.
Возможно, вы слишком высокого мнения обо мне, Томас. Возможно, вы слишком высокого мнения о людях вообще.
Острые клинки прячут в самые мягкие ножны.
Вы из породы неприметных, но и я такой же. В этом нет ничего дурного.
— Вы дразните меня ради развлечения?
— Зачем же еще?
— Затем, что вы меня любите!
— Меня часто обвиняют в том, за что я не несу ответственности. Некоторые склонны злословить, даже не представляя себе истинного положения дел.
Что в этом мире может быть лучше, чем общество горячо любимого человека?
Мы всегда будем говорить с тобой открыто и честно, ничего не скрывая. Это будет доказательством нашей любви.
Ты говоришь так, как будто это чума, как будто любовь — чума!
На каждый голос в твою пользу я найду тысячи голосов в мою.
Боже, мы с тобой в последнее время мало общались, я все время был чем-то занят. Если бы я желал прощения, я бы попросил. Но за все, что я сделал и за то, что собираюсь сделать, прощения быть не может. И все же я не считаю себя злым человеком... Я знаю себя таким, как я есть. И я отдаю свою душу Твоему всепрощению, полностью осознавая, что я не заслужил твоих любящих объятий.
... злые молятся громче других.
Женщины переменчивы. Верить им — безумие.
Иметь все куда сложнее, чем не иметь ничего. Не будь я рожден королем, я бы ни в коем случае не пожелал бы им стать.
Существует одна история про императора Тиберия. Он издал закон, карающий смертью за некое преступление, но только если преступник не был девственником. Однажды перед судом предстала девственница, и император не знал, как быть. Но советник предложил ему отличное решение: «Давайте сперва её обесчестим, а затем убьем».
Есть люди..., которые сперва заполучат вас..., а потом обесчестят. А после ничто уже не помешает им вас уничтожить.
Но меня они не обесчестят.
Почему? Почему он не может, как все? Зачем переходить мне дорогу, зачем ставить свое самолюбие выше моего? Я измучился. Моя совесть не на месте, мое сердце болит — и не хочет успокаиваться... Я люблю его! И ненавижу. И любовь моя равна ненависти.
Те люди, что не знают страха, могут быть кем угодно. Я не боюсь. Я никогда не стану бояться.
Мир знает только то, что хочет знать.
— Вы внимательно смотрите за моими делами, мистер Пейс?
— Конечно, ваше преосвященство! Как орёл.
— Мне не нужны орлы, Пейс. Они летают слишком высоко. Будьте голубем — и гадьте везде.