В «Диалектике реального и феноменологическом методе у Гегеля» (1947) А. Кожев связывает диалектический характер тотальности бытия и реальности с присутствием в ней отрицающего начала, то есть осуществляемой человеком свободы. Кожев говорит так: Свобода, которая реализуется и обнаруживается в качестве диалектического или отрицающего Действия, есть, вследствие этого, и по самой своей сущности, творчество. Ведь отрицать данное не переходя в ничто – это значит творить нечто, до сих пор не существовавшее; это именно то, что называется “творчеством”. Иными словами, действительно заниматься творчеством можно лишь отрицая реально данное
В ХХ веке «развитие» из объекта размышления узкой группы Европейских философов превратилось в предмет живого творчества масс. На смену гегелевской утопии поступательного спиралевидного развития абсолютного Духа пришел герой нового времени — индивидуальный предприниматель, описанный в этом качестве Й. Шумпетером в 1911 году в своей знаменитой работе «Теория экономического развития». Именно предприниматель, по мысли Шумпетера, реализует возможности развития за счет инновационных проектов — всегда временных и локальных, но мотивированных установкой на получение прибыли, как эффекта от открытия нового рынка.
Человек может действовать (трудиться и бороться), руководствуясь даже ошибкой и заблуждением. Он в силах некоторое время удерживать ее в «природе» (как минимум, в реальности своего мышления, мотивации), но именно в таком удержании ошибки обнаруживается, что ложное не абсолютно ничтожно. Рассогласование с реальностью само вполне реально, а потому участвует в судьбе человека (например, в качестве идеала, замысла, проекта). Всякое заблуждение предполагает свой уникальный путь исправления и некое позитивное содержание. Труд и борьба направлены на «исправление» ошибки, то есть к утверждению истины, чем они обеспечивают качественные сдвиги в истории.
В случае кризиса нефти природный газ станет чрезвычайно дорогим (цены на нефть и газ как взаимоконвертируемые углеводороды носят связанный характер). Методом перебора остается только атомная энергетика как единственная технологически отработанная возможность удовлетворения растущего спроса на электроэнергию.
По крайней мере, до того момента, пока не будут развернуты в промышленном масштабе энергетические технологии нового поколения
Культурная политика призвана производить новые смыслы в коммуникации и понимании, создавать культурные гештальты, конструировать новые представления и за счёт этого — формировать пространства для возможных и допустимых в данных рамках поступков и действий. Освоение нового пространства требует изменения самого человека и способов организации его активности.
Наш основной тезис состоит в том, что у психологического профессионального сообщества в новом веке существует чрезвычайно значимая миссия. Эта миссия состоит в продвижении инновационной модели развития в целом и ее отдельных составляющих в самые различные отрасли и сферы деятельности. От того, как будет происходить подобное продвижение зависит, на наш взгляд, и место России в мире, и конкурентоспособность отдельных экономических и социокультурных проектов и, (важно!) — адаптационные возможности отдельного человека. Таким образом, принятие этой миссии позволит психологии реализовать свою систему ценностей и свой гуманитарно-технологический потенциал.
В современной системе государственного управления России только президентская власть способна вырабатывать стратегическое видение ситуации и осуществлять стратегическое политическое управление. Правительство, Госдума и система судов фактически определили себя как технические институты. Именно поэтому — на фоне усложнения мировой экономической и политической ситуации — возрастает роль и ответственность президентской власти.
... придётся признать, что СССР, а значит наши деды и отцы, проиграли глобальную конкуренцию не из-за происков мирового империализма или ошибок//перегибов отдельных лиц, а онтологически. Из-за ложной картины мира.
При этом, мне было ясно, что эти социальные последствия все равно рано или поздно наступят; они неминуемы. Но если ничего не делать, то во-первых, они наступят не «завтра», а когда-то позже и, во-вторых, можно будет сделать вид, что они происходят как бы сами-собой, «естественно», независимо от наших желаний, как меняется иногда погода.
С четким пониманием, что время буквально утекает между пальцами, как песок, я в тот момент написал манифест, который так и назвал: новое дело.
Промышленная политика как самостоятельный государственный инструмент управления окончательно оформилась только в индустриальном обществе. Она зиждется на вере в способность решения экономических и социальных задач за счет технико-технологических мероприятий, реализации инженерных решений.
В современном динамичном мире развитие регионов перестает быть простой реализацией когда-то написанных «кабинетных» программ. Оно все больше становится постоянным поиском новых идей, конструированием схем управления региональными процессами, согласованием процедур постановки проблем и выделения приоритетов, технологий разработки региональных проектов, программ и стратегий, механизмов мониторинга и так далее.
Каждый шаг экономического развития — это пересмотр сложившейся практики региональной политики, определение новых механизмов, институтов и приоритетов.
Отсутствие четкой позиции государства по вопросам регионального развития приводит к тому, что вновь оживает утопичное представление о возможности возложить эту функцию на так называемую «невидимую руку рынка». Мол, рыночные силы естественным образом отрегулируют ход региональных процессов.
Мировой опыт, в свою очередь, убедительно показывает совершенно обратное: рыночные отношения в их чистом виде способны только порождать и углублять региональные проблемы.
В философии и методологии знание о незнании называется «проблемой». Поэтому три ключевых технологических момента любого управления — проблематизация, выявление «зоны незнания»; выделение проблем и их фиксация; переход к проектированию. Любой проект — оборотная сторона проблемы.
Практически все экспертные сообщества и группы, независимо от политических пристрастий и культурной принадлежности, согласны, что в мире происходят кардинальные изменения. В последнее десятилетие ХХ века предпринимались попытки осмыслить направление и масштаб событий — ведь от правильного ответа на вопрос о сути происходящих макропроцессов зависит наша способность подготовиться к изменениям и приспособиться к ним. Мы исходим из гипотезы, что производство нововведений и превращение этой сферы в хозяйственно-экономический и социокультурный уклад современного мирового развития задает основные направления изменений в начале столетия. От экономики производства товаров и услуг массового спроса человечество переходит к экономике производства и расширенного воспроизводства нововведений.
Первые христиане шли на смерть ради своей веры в Христа столь бесстрашно, что даже великая империя смирилась с их духовным самоопределением и вынуждена была не просто признать христианство как одну из многих конфессий, но фактически принять ее как государственную религию. Отцы церкви оставили нам важнейшие тексты, свидетельствующие о сложности самоопределения в вере, постепенно подготавливая формирование института исповеди, внутри которого средневековый человек в течение столетий отрабатывал тонкости разделения Я и Себя, Себя в себе, другого в своем собственном Я.
Мы исходим из того, что человеческое общество представляет собой рефлексивную полисистему, в которой идеи и представления, используемые людьми для осмысления своего прошлого и проектирования будущего, более реальны, чем фактическое положение дел. Представления есть реальность, а знания суть идеи-силы, влияющие на способы самоопределения и взаимодействия людей. В конечном счете, именно технологии мышления и понимания человеком самого себя и своего места в мире и закрепляющие их идеологии, получившие массовое распространение, становятся ведущим фактором исторического взлета и падения обществ и государств.
Образовательная политика не может быть оторвана от региональной политики и промышленной политики и разворачиваться отдельно от них.
Инвестиции в систему подготовки не могут быть отделены от трансформации системы «здравостроительства», экологической и культурной политики.
При этом главным приоритетом политики развития является формирование институтов поддержки циклов жизни знаний.
Термин «организация» в системомыследеятельном подходе имеет, по крайней мере, два различных смысла: один раз мы говорим о деятельном отношении, а второй раз – о некоторой конструкции или форме. Оба эти момента должны быть учтены и органически связаны в одном деятельностном представлении.
«Организация» является одним из основных отношений в деятельности и соответственно этому понятие «организация» стоит в одном ряду с такими понятиями, как «трансляция» и «реализация». Это отношение между двумя системами деятельности, когда одна система становится “объектом” другой системы деятельности; следовательно, родовым для понятия организации является понятие оргтехнического отношения; организация есть вид оргтехнического отношения. Вместе с тем организация – особый тип организованности деятельности, порожденный этим отношением и оставшийся в квазиестественном виде в той системе деятельности, которая была объектом организационной деятельности.
Большая часть специалистов (как представители теории управления, так и историки) относит факт зарождения организационно-управленческой мыследеятельности к последней четверти ХIХ века. Именно в этот период происходит объединение двух линий развития мысли: линии, связанной с общественными науками (теорией государства и права, социологией и социальной психологией, историей), и линии, связанной с экспансией практического интеллекта (в сфере политики, административного права, формирования крупной промышленности).
В процессе этого синтеза удалось объединить два типа рефлексии: исследовательский (объектно-онтологический) и проектный (организационный), которые до этого существовали и результаты которых транслировались независимо друг от друга. В этом контексте впервые стала возможной постановка вопросов о том, к каким обьектам могут быть применены известные методы организации, и наоборот, какие способы организации и проектирования создают (производят) специфические социальные объекты и феномены?
Один из радикальных выводов философии начала XX века состоял в том, что принцип развития вообще не может быть объективирован ни на одном конкретном объекте (или группе объектов). Это принцип-рамка, требование к мышлению.
Понятие «свободы» принадлежит к числу наиболее употребимых и, как это водится, наименее отрефлектированных понятий европейской философской мысли и европейской культуры в целом. Я думаю, что этот феномен, т. е. феномен постоянного использования названного категориального понятия и отсутствия какого-либо предметного содержания, которое может быть положено как ответ на вопрос «Что есть свобода?» — связан с тем, что это понятие принадлежит к классу так называемых рамочных идей. Грубо говоря, рамочные идеи — это идеи, которые ни при каких условиях не могут быть определены.
Согласно Кожеву, исходно лишь желание, отталкивающееся от желания другого, способно перевести непосредственное самоощущение и полную поглощенность предметом созерцания в осознание себя: собственных границ (в том числе границ собственного желания и возможностей), несоизмеримости разных желаний, нехватки наличных предметов для удовлетворения вожделения. Различие животного желания (потребности) и человеческого желания (желания желания) «вписано» в самого человека, поскольку тот является также и животным, подобным прочим. Тем не менее как человек он превосходит в себе чисто животное желание, направленное в конечном итоге на сохранение жизни, и рискует ею, чтобы добиться признания со стороны другого. Без поиска признания со стороны другого невозможно никакое движение на пути исполнения желания желания. Именно это обстоятельство кладет начало т. н. «диалектике господина и раба».
Таким образом, если Желание посягает на не-Я «природное», то Я тоже будет «природным». И это природное Я, целиком зависимое от природного предмета, может раскрыться себе и другим только как Самоощущение. Ему никогда не достичь Самосознания.
Для того чтобы возникло Самосознание, нужен не-природный предмет Желания, что-то, что превосходило бы налично-данное. Итак, только такое Желание, предмет которого — другое Желание, взятое как таковое, сотворяет посредством отрицающего и ассимилирующего действия, приносящего удовлетворение, некое Я, по существу иное, нежели «Я» животное.
Расскажу курьёзную историю. Когда в 1980 или 1981 году Георгий Петрович (Щедровицкий) делал доклад в НИИ ОПП о методе ОДИ, на него случайно попала американская делегация. Среди них был советник Буша-старшего по вопросам образования. Прослушав первую часть доклада, он вдруг достал из кармана калькулятор и стал что-то считать. По завершении он спросил ГП: «Правильно ли я понял, что в игре принимает участие 100-120 специалистов и она длится 7/8 дней? Скажите, а кто Вас финансирует». ГП ему отвечает: «Никто. Люди берут отгулы или отпуск за свой счёт. Едут через всю страну для того чтобы принять участие в игре. Заказчик предоставляет пансионат или зал для проведения мероприятий. Команда работает бесплатно». «Я все понял — сказал американец. Вы не можете говорить. Но я понял. Есть только две организации в мире которые могут позволить себе такие расходы. Пентагон и Министерство обороны СССР. Спасибо!».
... будущее не только приходит, но и делается нами в соответствии с нашими политическими и социокультурными идеалами.
В докладе «Христианское происхождение науки» (1964), посвященном памяти А. Койре, Кожев обращается к определению взаимосвязи между господствующей теологией эпохи и допущением «математизации» материи. Он показывает, как языческая теология, сохранявшаяся в ядре философских учений античности и отчасти Средневековья, препятствовала «количественной» интерпретации природы. Скачок в развитии «математического естествознания» Кожев связывает, в частности, с христианизацией языческой философии и науки (но не в лице представителей схоластики, а в лице Декарта, Канта и др.).
Сущность человека фактически реализуется лишь через поступок или серию поступков, как субъектно организованных действий, принципиально изменяющих исходную ситуацию действующего субъекта; при этом, поступок является, скорее, способом оформления человеком своей внутренней формы как основания для рациональных решений, чем воплощением предварительно сформированной цели.
Очевидным примером влияния философии на политику А. Кожев считает деятельность Александра Македонского. Разумеется, речь не идет о буквальном воплощении некоторого абстрактного «философского идеала». Мыслитель, скорее, говорит о возникновении принципиально новых «политических форм» (посредством действующих в истории «философских идей») и о воспитании человека такого типа, который мотивирован их деятельно утверждать. Статья «Тирании и мудрость» (1950) Кожева подводит нас к заключению, что «исторический прогресс», хотя и не совпадает с развитием философских идей, немыслим без последнего и неотделим от него.
Образование проявляется в способности воспитать следующее поколение.
А. Кожев анализирует различные аргументы в пользу отказа философа от политического действия и находит их неудовлетворительными. Не более удовлетворительны, согласно статье «Тирания и мудрость» (1950), философские аргументы в пользу политической вовлеченности философа. Кожев утверждает невозможность однозначного решения данной проблемы исключительно в плоскости дискуссии и, опираясь на Гегеля, тематизирует метод «исторической верификации» как возможный (хотя и всегда временный) способ выхода из указанного противоречия. Подобную историческую верификацию Кожев трактует как «активный диалог», который предполагает различение победы в чисто «словесном диалоге» и убедительного критерия истины.
В статье «Тирания и мудрость» (1950) А. Кожев акцентирует внутренние отношения, установленные между философией и педагогикой. Именно в пространстве «педагогики» пересекаются намерения и усилия философов, с одной стороны, и государственных деятелей, с другой. Именно здесь возникает их конфликт. Согласно Кожеву, «философкая педагогика» требуется мыслителю в качестве способа удержать достаточную меру открытости своего мышления тому, что находится за пределами индивидуальной мысли как таковой. Иначе говоря, философу необходима дискуссия, если он желает избежать закоснения в «безопасном» признании со стороны произвольно отобранных «благожелателей» . Философская дискуссия, не будучи производством непосредственно применимых «рецептов», обращает внимание ее участников на те «внефилософские» условия, которыми опосредуется их своеобразная «применимость» в конкретный момент времени.
Схема очень проста. Процесс обучения направлен на освоение различных знаковых [семиотических] систем, которые в свою очередь не только выступают в качестве каркасной инструментальной структуры продуктивного «действия», но и связывают отдельные акты с коллективной мыследеятельностью (МД). Процесс подготовки направлен на освоение средств деятельности. Процесс образования [в узком смысле слова] направлен на освоение представлений об объектах, с которыми «актор» имеет дело; в пределе — онтологических представлений или, как иногда говорят, картины мира. Процесс воспитания направлен на освоение ключевых ценностей и целей деятельности.
Обращаясь к прояснению феномена авторитета, А. Кожев различает политическую тиранию и деспотизм. Статья «Тирания и мудрость» (1950) анализирует тайное желание тирана (и любого политика) – направлять выбор человека посредством организации «подчинения без принуждения». Подчинение политику тем более связано с «авторитетом», чем менее власть прибегает к чистой насильственной мощи (включая угрозу оной). Иными словами, политик ищет признания со стороны равных – настолько, насколько предполагаемое «равенство» не превращается в угрозу самой его власти. Поскольку политиком (как политиком) движет желание признания, а ценность признания прямо пропорциональна мере присущей ему «добровольности», идеал, к которому устремлен политический деятель, по форме своей определен «всеобщим признанием». Таким образом, «разумный тиран» стремится к упразднению тирании, насколько данное упразднение не утопично в настоящий момент времени, а также к выстраиванию эффективной сети социальной коммуникации, избавляющей от чрезмерного применения силы.
Ситуация сложная. Украина. Белорусь. Внутренняя ситуация в России. Много эмоциональных и ситуативных вызовов. Много актуалитета. Поспешность реакции не свидетельствует о ее продуманности. Эмоции не всегда хороший советчик. В драке проигрывает тот, кто теряет контроль над собой.
Вообще процесс понимания так устроен, что пока мы сами что-то не придумали, мы ничего не понимаем. Чтобы понять, надо переоткрыть. Перепридумать.
Всякая совершенная наука дедуктивна, и в силу этого, как только нам удаётся выделить такие базовые элементы, то, дальше, любое самое сложное явление может быть описано как их комбинация. Но проблема как раз состоит в том, что подобные «простые элементы, которые установлены в математике и в отдельных разделах физики, не исследованы и не разъяснены ни в одной из наук о человеческом мышлении, чувствах и действиях, и в меньшей степени в социальных науках, настолько, чтобы можно было их использовать для умозаключений».
«По моему субъективному ощущению — продолжает Шмоллер, — нужна наивность кабинетного ученого, чтобы увидеть в этом изменчивом мире конечные базовые элементы — в научном смысле этого слова — в проявлении человеческих потребностей и личного интереса. Если бы корыстный инстинкт или эгоизм были бы конечными элементами в строго научном смысле, то они должны бы в научной психологии быть четко отделены от других душевных сил. Но об этом нет и речи».
По мнению А. Кожева, регулятивная идея права – справедливость – возникает равноизначально борьбе раба и господина. В «Очерке феноменологии права» (1943) сцена первичной борьбы в тот момент, когда эта борьба становится по-настоящему антропогенной, характеризуется как лишенная «несправедливости» и вместе с тем как несущая возможность «справедливости». Кожев утверждает, что исходное равенство согласия пойти на риск во взаимодействии, не будучи пока еще справедливостью, выявляет, тем не менее, «элемент справедливости» в межчеловеческих отношениях.
... для более широкого распространения любые идеи нуждаются не только, и даже не столько в героических «подвижниках», сколько в философском и научно-теоретическим обосновании. Именно философия и теория, выявляя и описывая «картину мира», онтологию с её причинно-следственными связями или » закономерностями» через одно-два поколения влияет на самоопределение более широких групп людей – профессиональные и родительские сообщества, представителей государственных органов управления, да и на самих педагогов, в конце концов.
Едкий и одновременно горький диалог Луначарского со слушателем «института красной профессуры», на вопрос которого: «Кого можно считать образованным человеком?»
«Того, кто имеет три университетских образования, первое из которых получил его дед, второе – отец, а третье – уже он сам».
Видимо, именно в силу такой «образовательной преемственности» университеты никогда не любили и не любят реформ и переворотов (в отличие от некоторых студентов – особенно недоучившихся).
Творчество — это овладение технологиями на самом высоком уровне.
Человек сам по себе, попадая в какую-то ситуацию с жесткими границами, в 99% случаев будет вести себя в соответствии с этими границами. Людей, которые могут всерьез пойти против течения, единицы всегда. И, обратите внимание, вот тут вступает не мышление, а воля. Хотя Георгий Петрович (мой отец), может это не цитата, но это смысл, он всегда говорил, что воля — это способность употреблять мышление. Т. е. если у нас есть принцип, он абстрактный, он не про эту ситуацию, и не про нас, он — вообще, то если мы его можем на себя надеть, тогда формируется воля.