Ну почему сны сразу забываются? Ладно, неважно. Важно, что ты мне снилась, и мы были вместе.
А может, я тоже тебе снился? Представляешь, мой сон где-то встретил твой сон, они поцеловались, прижались друг к другу, обнялись.
В любой истории хватает белых страниц, которые каждое поколение заполняет по-своему.
Ежеминутное, преходящее становится радостным и осмысленным только тогда, когда оно проходит сквозь слова. А без этого та радость от настоящего, к которой призывали меня мудрецы, просто невозможна. Все настоящее ничтожно, никчемно, если оно не ведет к словам и если слова не ведут к нему. Только слова как-то оправдывают существование сущего, придают смысл минутному, делают ненастоящее — настоящим, меня — мной.
— Вот он — храм науки, в котором мы будем двигать ее во благо человечества!
— Что ж, подвигай-подвигай и положи на место...
Ну почему поцелуи всегда приберегают на конец письма?
Целую тебя сразу и везде, везде!
Вот я знаю, Сашенька моя, что ты существуешь. А ты знаешь, что я есть. И это все делает меня здесь, где все шиворот-навыворот, настоящим.
В год 6494 (986). Пришли болгары магометанской веры, говоря: «Ты, князь, мудр и смыслен, а закона не знаешь, уверуй в закон наш и поклонись Магомету». И спросил Владимир: «Какова же вера ваша?». Они же ответили: «Веруем Богу, и учит нас Магомет так: совершать обрезание, не есть свинины, не пить вина, зато по смерти, говорит, можно творить блуд с женами. Даст Магомет каждому по семидесяти красивых жен, и изберет одну из них красивейшую, и возложит на нее красоту всех; та и будет ему женой. Здесь же, говорит, следует предаваться всякому блуду. Если кто беден на этом свете, то и на том», и другую всякую ложь говорили, о которой и писать стыдно. Владимир же слушал их, так как и сам любил жен и всякий блуд; потому и слушал их всласть. Но вот что было ему нелюбо: обрезание и воздержание от свиного мяса, а о питье, напротив, сказал он: «Руси есть веселие пить: не можем без того быть».
Глупа как истина, скучна как совершенство. Не лучше ли: скучна как истина, глупа как совершенство. То и другое похоже на мысль. Попроси В. приискать первый стих и отныне считать меня поэтом.
Её придумал в тишине,
Когда, устав от бед и странствий,
Вдруг удалось забыться мне
В пустом и замкнутом пространстве.
Когда реальность позабыв,
Я волю дал огню фантазий,
Но скрыл от всех я тот порыв,
Страшась спугнуть мечту и сглазить.
Создав в себе свой идеал,
За милый образ став в ответе,
Рассудком ясно понимал,
Что нет таких на этом свете.
Но верил в образ я живой,
И невозможное связалось!
А ты ведь именно такой,
Как я придумал, оказалась!
— Скажи, дитя, что ты видишь?
— Нечто маленькое и тощее. Без прошлого. Без будущего.
— А я вижу страстную молодую женщину, которая уже не раз доказала, что она — особа королевских кровей. А я их на своём веку повидал немало.
— Она замерзнет...
— Оттает в Париже!
— Похоже, вы увлеклись друг другом.
— Увлеклись?! Господи, Владимир, ты в своем уме?! Увлеклись!