— Я ищу правду.
— Вы ещё очень молоды. Я давно усвоил, что правда изменчива.
Если не выносишь кошмаров — не следует ложиться спать.
Я проклят поэзией еще в детстве. Она толкает на поистине нереальные ожидания.
— Такие как вы, всегда стояли на пути прогресса, но после его победы их имена предавались забвению. Мое творение...
— Осторожнее, мистер Франкенштейн, вы играете с грозными силами, а природа не знает жалости.
— Осмелюсь заявить, что мы с Игорем стоим на пороге создания жизни и смерти.
— Мне ваши мысли внушают некую тревогу.
— Ммм, мы суеверны, да?
— Нет. Просто я за естественный порядок вещей.
— А ты, что молчишь, Игорь?
— Прежде, я согласился бы с тобой. Посмотри, двадцать лет назад эти электрические лампы сочли бы волшебными. Твои травмы в цирке были бы смертельными. Каждый день наука и техника меняет наш образ жизни. Я тому пример.
— И это не оспорить!
— Смерть — другое дело.
Ты угрожаешь мне смертью? Если хочешь испугать меня, угрожай жизнью.
— Я смерти не боюсь, любезный!
— Правда? А я боюсь. Моя жена умерла. Раковая опухоль. И в скорби я постигал смерть. Из той бездны ни мужчинам, ни женщинам возврата нет.
— И вам не хочется увидеть ее? Не хочется вернуть к жизни?
— Она живет. На небесах. А когда бездна поглотит и меня — мы снова будем вместе.
— Мотивы Финнегана меня не волнуют, я сегодня изменю пределы людской жизни и теперь этот жалкий мир, который отверг меня, навсегда запомнит мое имя!
— Если вы сделаете все, как он хочет, запомнят не ученого Франкенштейна, а только монстра.
Что ж, кажется, у нас есть подопытный, сомнительно-египетского происхождения, который в какой-то момент своей жизни решил заточить себе зубы, покрыться иероглифами и развить панцирь.
— Мы были счастливы...
— Нет, Виктор, ТЫ был счастлив.
И всё же иногда хочется, чтобы в твою силу кто-то поверил.
Я бы не стал картировать реки или забираться на мыс, чтобы замерить высоту или поставить флаг. Это бессмысленно. Салипсийское самовозвеличивание. Как для тех учёных, изучающих планеты, всего лишь ради астрономического просветления, для ботаника, изучающего пёстролистность амазонского папоротника, как для зоолога, бесконечно увлеченного змеиной чешуёй. И ради чего? Знания ради знаний, ради открытий, чтобы воткнуть свой флаг в правду. Есть лишь одна стоящая цель. Для научных исследований. Докопаться до сути того, что отделяет жизнь от смерти. Всё остальное, начиная с глубины морского дна и кончая пиком самой высокой горы на самой далёкой планете, не имеет смысла. Жизнь и смерть <...> — вспышка, отделяющая одно от другого, быстрее крыла летучей мыши, прекраснее любого соперника. Вот моя река, это моя гора, и там я воткну свой флаг.
Когда вы трансформируете жизнь, вы создаёте новую. Что бы ни случилось с тем созданием, теперь мы за него в ответе, теперь это наше бремя, каждое действие связывает нас ещё сильнее. Эта связь вечна.
В дальнейшем ты узнаешь, что каждому из нас есть чего стыдиться. Грехов, которые мы совершили.
— Романтическая поэзия, Доктор?
— Нельзя жить только в эмпирическом мире. Нужно искать эфемерное, иначе зачем жить?
— Поэты пишут о смерти как о чём-то безмятежном. Интересно, так ли это на самом деле? Ведь смерть — это же конец всему.
— Но разве это конец? <...> Может, это лишь переход, движение к чему-то иному.
— К небесам?
— Кто знает. Некоторые вещи нам не дано познать, по крайней мере до самой смерти.
Я верю, что есть место между раем и адом, между живыми и мёртвыми. Прекрасное место вечного перерождения, быть может, даже спасение. Верите ли вы в такое место? Вот только, чтобы попасть туда, придётся заплатить. Всё имеет свою цену.