— Друг мой, свобода, за которую платишь жизнью, — это не свобода.
— А жизнь без свободы — это не жизнь. И не называйте меня другом.
— Вы не любите вспоминать прошлое?
— Нет, я предпочитаю смотреть в будущее.
— Что же вы видите в вашем будущем?
— Смерть. И в вашем будущем тоже. Разве вы не думаете о смерти? Неужели только я думаю о смерти?
— Разумеется, думаю. Но я стараюсь думать и о другом.
— Почему вы всё время улыбаетесь, Рамон?
— Если у вас нет выбора и вы полностью зависите от других, вы приучаетесь страдать с улыбкой на губах.
— Они с Жане и твоим дедом поехали на берег.
— Им туда не добраться, если за рулем дед.
— Не надо так говорить, Хави.
— Он же совсем дряхлый.
— Конечно, он же старый. Это естественно.
— Лезет в чужие дела, торчит дома целыми днями, кому он нужен?
— Когда-нибудь, быть может через много лет, но настанет день и ты так пожалеешь о том, что сейчас сказал, что возненавидишь себя.
Когда Жане сказала мне, что некий адвокат пожелал заняться моим делом, мое решение было определено следующими обстоятельствами: этот адвокат страдает тяжелой прогрессирующей болезнью. Только человек в таком состоянии способен понять меня и почувствовать, что мое существование — это ад. А теперь я знаю, что даже жизнь в аду обретает смысл, когда встречаешь такого человека, как вы. Стоило жить хотя бы ради той сигареты, которую мы выкурили вместе, и ради этого письма вам.
Ты можешь сколько угодно говорить мне о любви, но я же не знаю, где заканчивается твоя истинная любовь и начинаются фантазии о мужчине твоей мечты, которого ты ещё не встретила.