Даже самое терпеливое и любящее сердце рано или поздно очерствеет при виде того, как человек сознательно занимается саморазрушением.
— А куда ж ты идешь?
— Не знаю...
— Тогда нам по пути. Я тоже не знаю, куда еду...
Каждый желает одержать верх. Собственное спокойствие, самоутверждение – важнее торжества истины.
Жизнь — это большая река, мудрец никогда не станет бороться с волнами. Он плывет по течению, потому что знает: течение само вынесет, куда надо.
Не стоит сердиться на плохих людей. Знаешь, для чего их создал Бог? Чтоб мы смотрели на них и старались быть совсем другими.
— Упрямая… Ты что, бросишься спасать человека, если не умеешь плавать?..
— Брошусь… Я палку протяну, ветку нагну, веревку брошу… всегда можно чем-нибудь помочь, всегда!
— Свалиться с мачты, — думала она, — из-за того, что ты увидел женские лодыжки, разряжаться, как Гай Фокс, и расхаживать по улицам, чтоб женщины тобою любовались; отказывать женщине в образовании, чтобы она над тобою не посмеялась; быть рабом ничтожнейшей вертихвостки и в то же время выступать с таким видом, будто ты — венец творения. О Боже! — думала она. — Каких они из нас делают дур и какие же мы все-таки дуры!
Странные праздники. Что-то меня знобит от этого веселья.
Человек должен быть сыт. В особенности философ. Голодные философы все злые.
— Вы не ушиблись, мэм?
— Я умерла, сэр.
— Умерла? Это серьезно!
— Женитесь на мне?
— Мэм, я бы с радостью, но боюсь, у меня вывих лодыжки!