— Я все могу.
— Молчать можешь?
— Все могу, молчать — не могу...
Я тебя люблю. Но ты мне уже не нравишься.
Не проявляйте любовь, и вы обретёте власть.
— Мейсон, если бы ты не был жнецом, то кем?
— Мёртвым.
— А если живым?
— Я бы умер.
— Я была бы в колледже... Второкурсницей.
— Значит, радуйся, что ты мертва.
Даже воспоминания порой бывают нам в тягость.
Эти булочки чистые, я с них кровь стер!
– Меня бесит этот психованный кот, – бесцеремонно заявил Мейсон, пропуская ее слова мимо ушей.
– С чего бы это? Он же не бросается на тебя.
– Ага, он всего лишь сидит себе тихонько в углу, рисует лапой пентаграмму и пытается попасть домой, в Ад!
У тебя улыбочка дамочки на викодине....
За минутой гнева следует тысяча ночей скорби.
Грехи человека — его личное дело.
— Думаю, пора определиться с датой...
— Ты планируешь, как лучше спланировать?
— Это вас развлекает?
— Все это куда интересней, чем мой обычный день: старание избежать группового изнасилования в умывалке. Правда теперь ко мне меньше лезут, может я теряю сексапильность?!
— У тебя получится... Ты умеешь... Это делать... Ты лучше меня... Ну, ты понимаешь... Умеешь уговаривать.
— Сильно сказано.
– Хорошо, просто протараню её и уничтожу свою потрясающую машину. Которую родители купили мне на мой день рождения. Но спасу своих друзей. Да, просто протараню стену.
– Какого черта ты делаешь?!
– Ох, Боже мой, спасибо. Можем ли мы сделать это твоей машиной?
— Ты помнишь, когда ты первый раз спросила у родителей про слово на букву «с»? Мой папаша чуть не обделался. Сказал: не бойся, мол, люди умирают, когда они так состарятся, что сами не хотят больше жить.
— Прости, я не поняла, ты плакал?
— Я целый месяц не спал. Это был удар для меня. Ничто не может быть страшнее мысли, что все вокруг умрут. И ты тоже.