— Ваша национальная еда?
— Поляки гнули спину на постройке этого города. У этой сосиски кусок истории.
— Простите, на каком основании?
— На основании вашего признания.
— Но я ни в чем не сознавался.
— Вы признали себя членом группы заговорщиков, в присутствии своего адвоката.
— Офицер, я помогал вам.
— Знаю и очень ценю это.
— Так почему?..
— Потому что я коп, а вы нарушили закон. Вот как бывает.
— Она не сказала «нет».
— Поверь, парень, это было «нет». Копы и получше тебя, получали от Нэт от ворот поворот.
— А у лучших копов есть такая улыбка?
— Ты со всем справишься, ведь у меня до сих пор не было напарника лучше.
— Поэтому ты и написал заявление, чтобы нас разделили? Дабы не выглядеть бледно на моем фоне? Нет, правда, почему?
— Ты по-прежнему обижаешься?
— Нет.
— Твоей карьере это не повредило.
— Нет, правда, если у тебя не было напарника лучше, то почему ты от меня отказался?
— Честно?
— Да.
— Без утайки?
— Прошу.
— Ты так часто ко мне подкатывала, что некогда было раскрывать преступления. Я думал, меня арестуют за растрату бюджетных средств.
— Знаешь, предлагать заполнить за тебя бумажки, не значит подкатывать. Видно я сильно переоценила твои детективные способности.
— Когда-то там жили дети, гуляли по улицам, а теперь там ***ки за ручки держатся. Скажи, что тебя это не бесит!
— Да, когда я увидел это в первый раз, было немного странно. Знаешь, что я сделал после этого?
— Что?
— Продолжил жить своей жизнью!
— О, и если кто-нибудь вдруг спросит, то ты гей.
— Что!?
— Да, иначе у нас собирались отобрать дело.
— Но ты тоже такой, да?
— Нет, в цветах моей команды нет голубого.
— Оу, ну как, приятно идти по красной дорожке?
— Сбрей этой шутке бороду.
— Невероятно! То есть, мы только что сорвали расследование ФБР?
— Нет, я защитил наше дело. И кроме того, эти ищейки Джея Эдгара Гувера лишь подозревают, что мы это сделали. Они не знают наверняка.
— Когда-нибудь, меня из-за тебя уволят!
— Сможешь уйти в ФБР. Хотя нет, погоди, ты прав, уже не сможешь.
— Прежде, чем ты что-либо скажешь — посмотри мне в глаза и скажи, что ты уверен.
— Я уверен, я не уйду ни с чем.
— Твоя жизнь — это не ничто.
— Я полночи пытался выяснить, почему на сообщение моей племянницы и ее напарника о перестрелке, им не пришло подкрепление.
— Что случилось?
— Проблема в рации. Вонда сделала вызов, но батарея сдохла. С ними такое постоянное встречается в этом городе. Ты же собиралась их заменить?
— Мэрия задерживает запрос.
— О, тогда я отправлюсь в муниципалитет, найду нашего бесстрашного лидера и просто запихну ему это в задницу. Просто предупреждаю, чтобы ты знала, как себя вести, когда появится сообщение, что коп слегка ранил мэра разбитой рацией!
— Если я буду задавать слишком много вопросов — они меня вычислять.
— Ты рассуждаешь, как полицейский, начни думать как преступник. Что станет делать гангстер, если его шайка отправилась на дело без него?
— Попытается вступить в долю...
— Вот и попытайся.
Некоторые копы и в выходные не дают себе расслабиться. В Чикаго они играют в софтбол без перчаток — это калечит пальцы, но помогает снять стресс. Из этого следует, что они пойдут на что угодно, лишь бы забыть, что они копы, хотя бы на час. Другие любят деньги, поэтому подрабатывают охранниками на стороне. А тот, кто работает под прикрытием не может расслабиться никогда — оплошность будет стоить ему жизни. Изредка появляется возможность забыть о работе и провести немного времени с семьей, как обычный человек, но от зловония не всегда легко избавиться.
— Я не отвечаю за поступки других.
— Разве не это говорил Чарли Мэнсон в свою защиту?
Когда мой старик, офицер полиции Чикаго, вышел на пенсию и выпил по этому поводу несколько литров пива, он сказал мне, что большинство копов страдает от какого-то одного, постоянно повторяющегося кошмара.
— Джерек Высоки, из-за вас я старею!
— Сестра Пола. Поверьте, для себя я стараюсь намного больше.
Бордель остается борделем, даже если в нем пьют из хрусталя.
Тонкость для поэтов и пластических хирургов.
— Ты пропустил не одну мессу.
— Сбился с пути, сестра.
— Мы для того и ходим в церковь, чтобы найти пути назад.
— Я разведен, но мы по-прежнему спим вместе и моя 27-летняя невеста об этом не знает. Я не понимаю своего 16-летнего сына. Когда рабочий день заканчивается, я направляюсь туда, где пиво течет рекой. И так от субботы до понедельника. Я не собираются крутиться тут по воскресеньям, типа я такой святой. Я во многом грешный, но я не ханжа.
— Моральная строгость, Джерек, до добра не доведет: «Я не могу стать идеальным, зачем пытаться стать хорошим?».