Есть еще время до смерти — значит есть и возможность выжить.
На судьбу человеческую оглядываются потом, заранее знать ее нельзя.
Ненависть — она как вытянутая темная тень, и даже тот, на кого она упала, обычно не знает, откуда эта тень наплыла. Это как обоюдоострый меч. Опускаешь его на противника — и себя рубишь. И чем сильнее достанется ему, тем сильнее — тебе самому. Даже смертельные случаи бывают. Избавиться от этого чувства очень нелегко.
Всякая зараза, всякая гниль и мрак имеют свойство расти и размножаться сами по себе, подчиняясь своему внутреннему циклу. И как только процесс минует некую определенную стадию, остановить его невозможно. Даже если человек сам того захочет.
... Я тоже с детства мечтала завести кошку или кота. Но мне не разрешали. Мать их не выносит. Я вообще ни разу в жизни не получала того, что очень хотелось. Ни разу. Не веришь? Тебе не понять, что это значит. У тебя не будет того, что тебе хочется... Ты свыкаешься с этой мыслью и постепенно перестаешь даже понимать, что же тебе нужно.
Признавай не признавай, а ошибка есть ошибка, и никуда от неё не денешься.
Память и мысли стареют так же, как и люди.
У реальности как бы несколько слоев. <...> Все зависит от того, в какой реальности ты и в какой — я.
А я — лишь путь для самого себя, дорога, которую мне надо пройти.
... Нам иногда приходилось встречаться. Однако сопровождавший встречи обмен фразами нельзя было назвать разговором. У нас... не было общих интересов. Поэтому сколько бы слов мы ни произносили, беседы из этого все равно не получалось. Это все равно, что говорить на двух разных языках. Если бы далай-лама лежал на смертном одре, а Эрик Долфи объяснял ему, какое значение имеет смена оттенков звучания бас-кларнета при выборе масла для автомобиля, эффекта и пользы от этого было бы, наверное, больше, чем от моих диалогов с Нобору Ватая.
Способен ли один человек до конца понять другого?
Мы можем потратить массу времени и усилий, пытаясь узнать другого человека, а как близко удаётся нам в результате подобраться к его сущности? Мы убеждаем себя, что разбираемся в людях, но известно ли нам о них что-нибудь поистине важное?
Улыбка у него была замечательная, будто он долго бродил по дремучему лесу и вдруг вышел на ярко освещенную поляну.
Человек не может жить, не обретя самого себя. Это как почва под ногами. Нет ее — и ничего не построишь.