Что еще нужно сделать, чтобы ты – пусть не полез себя защищать – хотя б пуганулся всерьез? Вот, вроде, бандитский ствол уж заткнут тебе в глотку. Чего ж тебе боле, добрый человек?
Скорее схорониться в склеп постели. Не быть. Там, в плавнях полудремы, голубит покуда материнская утроба. Здесь сквозь жимолость уж брызжет-жжет божок-солнце. Будь! Вставай, гражданин! Так – слово сказано. Но не Бог.
Над городом висела свистящая, иссасывающая тишина. Словно сам Космос взасос целовался с Москвой...
«Свобода» натрындела.
То есть сколько-то свободы тебе перепадает и в империи – украсть, соврать, съехидничать. Эжопов язык. Кухонные революции: низвергай кого хочешь.
Потом свободно можешь настучать на вчерашних сонизвергателей. Свободно ведь могут и они на тебя.
Она — злюка, москвичка, интеллигентка.
... страшная высота степени кадоша предполагала и страшные же испытания для ищущего. Одному Богу было ведомо, что могло теперь явиться послу из непроницаемой тьмы глубочайшего подземелья, где бесстрастный поручитель оставил его в одиночестве.
Это – знак Господень: не каждому в жизни посюсторонней дано соединиться с ребром своим, некогда отторгнутым. Только так, познав гармонию целого, семьи, сведя прошлое с будущим, станешь ты мужчиною. Только так поймешь, сколь глубокие лакуны внутри тебя способна заполнить собою златовласая красавица....
Происходящее лежало вне пределов судьбы, по которой она, как охотничья собака, шла верхним чутьем, ни о чем особенно не задумываясь.