Раньше, влюбляясь, я никогда не думала о другом человеке. Я всегда думала только о себе. О том, чего я хочу. И шла напролом, чтобы получить это. Но сейчас я просто не могу идти напролом, вдруг я что-нибудь сломаю.
– Вот как, – протянула девушка. – Что же мне делать? – Любить, – произнесла королева.
Её тело стало совсем чужим. Она не чувствовала ломоты или боли в костях, но и костей своих она тоже не чувствовала. Только биение сердца, ставшего вдруг огромным сердцем.
Это очень тяжело. Скрывать что-то от дорогого человека. Тяжело и неправильно.
– Так вот, им попадет, потому что они подвергли твою жизнь опасности, – вернулся Ансельм к вопросу Флоренс. – Новенькие, – и опять это слово не далось ему легко, – появляются в Поднебесье только в сопровождении нетронутых. То есть таких, как я. А так как ты была с гномами, то фермер вполне правомерно испугался. Он мог убить вас, и никто бы его не осудил. – Гостеприимный народ, – прокомментировала Флоренс, отставляя плошку с кашей в сторону.
— Что это? – протянул он маленькую пухлую ручку. Его наивные глаза загорелись. — Не трогай, — предупредила его Флоренс, замедляя шаг. Гном отдернул руку. — Это кольцо, — произнесла она, убедившись, что тот больше не покушается на её сокровище. Гном заметил, как лицо Флоренс, бывшее до этого бесстрастным, на мгновение исказилось гримасой боли. — Оно такое хрупкое, — прошептал он, и личико его сделалось жалостливым. Точно таким же оно сделалось у другого гнома, который тоже теперь во все глаза смотрел на кольцо. Чтобы не смотреть на девушку. — Как и все в нашей жизни, — ответила Флоренс, нахмурившись. Она кинула взгляд вдаль и ускорила шаг.
— Что я ей скажу? – повторила она свой вопрос. — Правду! Нет ничего лучше правды! – восторженно заговорил один. — Искренность освободит твоё сердце! – подтвердил второй. Флоренс прищурилась. В этот момент они совсем не казались ей вредными маленькими существами. — Какую правду? — воскликнула девушка. – Что я попала в мир с сумасшедшими гномами? — Правду, — расстроено выдохнул первый. — Мы не сумасшедшие, — добавил второй.
– Я не хочу в замок. Там же его Высочество Невменяемость. – Отнесись к нему снисходительно. – Я? К Принцу? Так у вас всё устроено?
– Когда-то моя страдающая душа была бесценна. Сегодня бесценна твоя любящая душа. Бесценна настолько, что мы все идем сражаться, чтобы защитить её. Но когда-то, когда-то давно, моя душа тоже была бесценна. И я вставал на Чашу, чтобы подарить её миру. И мир принимал мой дар.
– У меня для тебя ничего нет, – сказал волшебник, разводя руками. – Вижу, – вздохнула Флоренс. Тут она вспомнила о том, что Гемма говорила про какое-то задание. – А может, оружие? – с надеждой в голосе спросила Фло. – Мне же придётся сражаться.Она на мгновение прикрыла глаза, понимая, что последняя фраза звучала очень смешно. – Придётся-придётся, – закивал головой Бартомиу. – Только оружие тебе не сильно поможет. – Хотя бы для красоты, – как-то даже жалостливо произнесла Флоренс. Почему-то идея того, что она будет разгуливать по Поднебесью с мечом или шпагой, привлекала девушку. – Для красоты? – удивился Бартомиу. – Для красоты у тебя есть душа. В которой живёт Закон. Он воззрился на Фло, которая приподняла брови и раскрыла рот. Потом она ответила ему: – Боюсь, в моей душе живёт только беззаконие, – грустно произнесла она. Старец медленно замотал седовласой головой. – Позже ты поймёшь, что это невозможно. Закон на то и Закон, чтобы пребывать везде. И в душе каждого.
— Поцелуй меня. — Не могу. Мое неуязвимое сердце. Оно дорого мне. — Ты права. В неуязвимом сердце живет Закон. — Там живешь ты. Ты мой Закон.
– Прекрасно! А что вообще обычно загадывают новенькие в таком случае? – спросила Флоренс. – Фредерик захотел увидеть волшебство, Гемма попросила нескончаемый гардероб красивых платьев, – ответил Ансельм. – Нескончаемый гардероб? – переспросила Флоренс, скривив рот. – Мне было тринадцать, – сказала Гемма в своё оправдание.
– Что за опыты вы проводите? – Это было заклинание безумия. – Не смейте использовать директрису в качестве подопытного материала!
Если честно, Флоренс было все равно, что происходит снаружи. Потому что главное происходило у неё внутри. Внутри, в самой сердцевине души рождалась и разворачивалась целая вселенная.
И вот теперь она бежала по белоснежной тропинке. Высокий заснеженный лес, окружавший её, казался ласковым, светлым и не таящим в себе угроз. И самое главное Флоренс не надо было бояться. Она уже потеряла все, что могла. Все, что можно было потерять, она оставила там, в своем мире. И это незнакомое, неведомое ранее чувство свободы нахлынуло на девушку вместе с колючим морозным воздухом, заставило ей парить над землей вместе с большими редкими снежинками.
– Так, где мои друзья? – спросила Флоренс, когда за Аделардом захлопнулись тяжелые двери. Младший бакалавр чуть повернулся, указывая рукой в угол. Там, дрожа и сминая колпаки в маленьких пухлых ручках, стояли Феррум и Магнум. Вид у обоих был достаточно жалкий. – Железяки мои, – двинулась к ним Фло и без лишних слов подняла гномов на руки. – Ну, тихо – тихо, – успокаивала она их, чувствуя, что те продолжают дрожать у нее на руках. – Вы похудели, что ли от страха? Весите легче, чем вчера. Или я соскучилась…
— Что ты ей сказала? – попеременно спрашивали ее гномы, когда они шли дальше. — Сказала, что меня не будет какое-то время в городе. Сказала, что со мной вроде все в порядке. И сказала, что люблю ее, — призналась Флоренс. — Что? – хором возмутились малыши у нее на руках. – Ты не сказала ей главного! Где ты! — По крайней мере, я и не соврала! – в тон им ответила Флоренс. — Так в вашем мире выглядит правда? – фыркнул один и отвернулся.
– Он же отвратителен. Как можно его любить? – Я знал его другим. Я помню его другим. И я знаю, он снова станет таким, каким был. – Он же мертв. А мертвые не меняются. – Смерть тоже не вечна.
– Прости меня, – выдавила Фло хрипло. И тут же она почувствовала, как ей стало легче. Будто отпустило. – Прости меня, пожалуйста. Я сожалею. Каждое слово она выговаривала с трудом, потому что приходилось его подбирать. Словно в душе её заиграл неведомый инструмент, и слова, что она произносила, должны были теперь быть созвучными этому инструменту. Но прислушиваться к тому, как он играет, было мукой и счастьем одновременно. – Что это? – прохрипела Флоренс. – Что ты делаешь со мной? – Это не я, – покачал головой Ансельм. – Это твоя душа. Это то, что она на самом деле чувствует, когда ты отворачиваешься от светлых чувств к человеку. Просто здесь в Поднебесье другие эмоции не заслоняют эту истину. Твоя душа хочет любить меня. Не мешай ей.