Война — самая ужасная вещь. Люди одних убеждений воюют за свои убеждения с людьми других убеждений. И на каком бы языке ты ни писал, что бы за свою жизнь ни сделал как художник и как человек, они могут взять твое тело, словно какую-нибудь вещь, и распорядиться им как угодно.
Свобода для мня важнее счастья.
Раньше я думал, что искусством можно изменить мир, сделать его лучше. Потом быстро понял: черта с два, этот мир не изменишь, значит, остается только воевать с ним.
Я не женщина, но при упоминании о летах грущу. Когда-то мой сын на похоронах моего отца сказал: «Я теперь понял, что такое смерть. Вот яблоко упало, сгнило, а потом на этом месте новое яблоко прорастет». Так неужели я не прорасту где-нибудь когда-нибудь?
Это средневековый способ писать историю, когда сам не уважаешь закон, но требуешь от других уважать его. Так не получится.
Всему миру известно, что сейчас у границ России стоят гораздо более серьёзные военные силы, чем гитлеровские. В отличие от полумрака, в котором мы раньше жили, сегодня, благодаря развитию СМИ, это очень хорошо видно, нельзя лишь сделать соответствующие выводы. В этом и заключается секрет несовершенства окружающей нас сегодня информации. Мы знаем, сколько армейских подразделений стоит у российских границ, но не знаем, зачем. То есть нам ничего не сообщили о намерениях.
До меня просто не доходит: голубь был уже мёртв, мы нашли его на дороге. Никто из блюстителей нравов не возражал. Что у вас за проблема, англичане? Вы убили миллионы индейцев и африканцев, а тут вам не дают спать обстоятельства смерти какого-то сербского голубя! Я тронут вашим трепетным отношением к сербским пернатым, но вы долбанутые! Мне никогда не понять, как работают ваши мозги.
Всегда есть куча ублюдков, которые выстраиваются в очередь, чтобы ляпнуть вас об землю. Но время от времени нам нужно летать; мы все должны испытать этот восторг.
... я никогда не бываю достаточно счастлив. Я всегда ищу способ что-то улучшить, что-то поменять.
А вообще, в жизни есть смысл, когда есть свобода — свобода поступать так, как хочешь, и ничего не бояться.
Поскольку мы не можем изменить мир, предлагаю поменять кабак.
У Достоевского целая книга посвящена переживаниям молодого студента, одержимого мыслью об убийстве одной-единственной старушки-процентщицы. А сегодня по телевизору каждый день видим гибель как минимум человек пятидесяти, и вполне можем увидеть все эти пятьдесят смертей рядом с собой на улице. После того, как смерть стала темой спекуляций в СМИ, она утратила свое значение.
Счастье не приходит к вам по вашему решению, но если вы жертвуете собой ради ваших идей, ощущение счастья придет как побочный эффект. Это как в случае, когда вы принимаете сердечное лекарство, а побочное действие — головная боль.
Я обожаю маргиналов, у них жизнь и сознание незамутненное, они не участвуют в этой нашей запрограммированной жизни. Я сам пытался стать маргиналом, но уже поздно было. Еще аутсайдеров люблю – у них совершенно особый взгляд на жизнь.
Жизнь не такая серьезная и сложная штука, как всем кажется.
Журналист: До «Андерграунда» вы резко шли в гору как режиссер, как творец, а за этим наступил не то чтобы спад, но некое плато, по которому вы идете уже на протяжении десяти лет. Что будет дальше — новый подъем?
Эмир: Я думаю, что теперь только вниз. (Аплодисменты.)