Иногда и в пустыне цветут цветы, но очень редко и очень недолго.
Соблазнительно просто строить предположения о мёртвых — зимней ночью у очага или под монотонное жужжание пчёл, среди аромата летних трав в саду замка, — воображая их живыми и как они могли бы всё изменить.
Все при дворе имеют гордость, и все — фигуры в игре. Во многих играх сразу — одни игры связаны с убийством, другие — со страстью, — но лишь одна игра имеет значение в конечном счете, а все другие — лишь часть ее.
Невозможно отрицать ту истину, что главные события века происходят, лишь краем задевая течение жизни большинства людей.
— Теперь ты взволнован? Заинтригован? Тебе нравится, когда женщина проявляет слабость...?
— Мне нравятся люди, которые немного приоткрывают... самих себя. Нерасчетливые. Движения вне тех игр, о которых ты упоминала. Да, это меня привлекает.
Пертений фактически был человеком, который умел сделаться настолько незаметным, что о его присутствии забывали. А это означало, что он слышали видел то, чего могли не услышать и не увидеть другие.
Прошлое все время проникает в настоящее: все, что он сейчас видел, казалось пронизанным картинами того, что он видел раньше. Слишком много воспоминаний. Он умрет в том завтра, которое поджидает его уже сейчас, и тогда все превратиться во вчера...