— Ну, я бы пожил в мире, где нет Бога.
— Эй, ты серьёзно?
— Конечно, нет, это был бы гнилой мирок.
Тебе идеально подходит твое имя. Ты как цветок камелии. Без аромата, распускающийся незаметно для всех, увядая он выглядит жалко, как сорняк.
Я звезда, потому что смотрю только в будущее!
— Соул ведь в сундуке?
— Да, это верно. Ну разве не забавно. Он столько о себе мнил, а в итоге просто сыграл в ящик.
— Разве твоя магия не должна была продержаться час? Еще и сорока минут не прошло!
— Похоже, я слегка преувеличил свои возможности. Я ведь мужчина. Надо же покрасоваться.
Оставлять всё неизменным — всё равно что мешать прогрессу.
Слишком много думать вредно.
Дитя демона обречено быть демоном.
Именно он заставил меня понять, что такое ужас. Но даже тот, кого боялись как демона, сам боялся, что однажды будет побежден. И дрожал в глубине души, в тайне от всех.
Этот мир покрыт тонкой кожей. А суть его скрыта глубоко внутри. Мягкая ли она? Или жесткая? А если не та и не другая, тогда может жидкая? А вдруг там просто пустота?
На вопрос: «Что же скрыто внутри?» никто не может дать ответа до тех пор, пока не заглянет под кожу. Другими словами никто не знает, что скрыто под слоем кожи. И эту внутреннюю суть нам остается лишь воображать. Но если там окажется нечто такое, что никто не мог и представить, это повергнет людей в ужас.
Воображение есть исток всех эмоций.
Слепо полагаясь на порядок, который строится на уловках и лжи, нельзя узреть истину. Закрывая глаза на всё плохое и постоянно уходя от проблем — этим разрушений избежать нельзя.
Те, кто пали первыми, переложили на тебя всю тяжесть бремени, которое они называют надеждами и ответственностью. И из-за этого бремени ты страдаешь и мучаешься. А ведь это тоже страх.
На боль не стоит обращать внимания, лучше представить себе мир, где боль еще ужаснее.
Всякие лево и право только усложняют жизнь! Разве не проще делать по моему и идти напролом?
Я понимаю, ты только проснулся, но умри-ка ещё раз.
Разве быть беззаботным — плохо? Чем беззаботнее, тем лучше. Ведь это значит что в мире всё хорошо. И поэтому, мы не можем позволить кому-то играть с миром, верно?
Если хочешь врезаться в корабль, делай это по центру!
Когда мы убиваем — нас изолируют. Когда нас остаётся мало — нас начинают защищать.
Должно быть чувствуешь себя малявкой, когда стоишь перед кем-то великим вроде меня? Я могу тебя понять. Я и сам, смотря в зеркало, долгое время пугался того, насколько я велик.
Эй, нимб, можешь уже появляться!
Избранные пришли в избранное место. Избранные потерпели поражение и пали. В этом нет ничего неожиданного или интересного, потому что это жизнь.
Что будет, если тебе удастся? Победишь меня, но безумие останется! Победишь меня, но на мое место придет кто-нибудь другой, второй или младший, или истинный, или новый, или кто-нибудь еще!
— Пока я рос и жаждал силы, я становился все более безумным. Но знаешь, что меня остановило?
— Страх.
— Да, я испугался того, кем я мог стать в итоге, хоть и считал всегда, что пока мне весело — все отлично! Поэтому я нуждаюсь не в приказах самодовольного короля, а в приказах Бога, не имеющего личных интересов.
— Проклятье! Это ужасно! Убейте меня!
— Что опять?
— Что за напасть? Я, возможно, забыл загнуть уголок у туалетной бумаги!
— Это только «возможно»! Ты ведь всегда его загибаешь. Ты слишком переживаешь из-за ерунды. Если мы не поторопимся, их всех прикончат. Туалетная бумага подождёт.
— Как же это подождёт?! Тупой шинигами, не умеющий обращаться даже с туалетной бумагой, вряд ли станет спасителем только потому, что бросится на помощь. Они захотят, чтобы я убрался прочь.
— Да не будет этого. Они встретят тебя благодарными улыбками. Ладно, как насчёт такого: мы быстро бежим проверить бумагу, а затем ещё быстрее бежим к ним на помощь?
— Нет.
— ПОЧЕМУ?!
— А что, если я загнул неправильно? О моём существовании забудут все рулоны туалетной бумаги! Я не смогу жить дальше, если это случится!
— ТОГДА УМРИ!!
Я ВЫЙДУ ЗАМУЖ ЗА УНИТАЗ! Посмотри, он ведь принимает все что я ему даю! Он — идеальный партнер!
Люди ведь такие же. Если снять маску дружелюбия, обножится их черное сердце.
Кажется, я родился не в то время. Этот век безнадёжно от меня отстал.
Мы просто жили, гния вместе с этим городом. И никому не было дела до наших чувств.
Покуда в этом мире есть люди, отрицательные эмоции никуда не денутся.
— Пока я не найду жильё, можно остаться у тебя?
— Я-то не против, только чур не обижаться, если проснёшься, а голова в тумбочке.
Всё закончилось, когда я остался без штанов...
Что тупее тупого: тупейшая тупость или тупняк?
— Это все?
— Сатана! И трусы заставишь снять?!
— Садись на место! На первый раз прощается, сам таким был.
— Черт, я ни на один вопрос еще не ответил! Совсем не круто... А мне везет — мой сосед справа сам Кид... — вытягивает шею в его сторону. Кид сидит и скрупулезно вырисовывает буковку «е» в своем имени. Вдруг вскакивает со зверским выражением лица.
— Фа-а-а-к! Не могу написать красиво!
— Он еще даже имя не написал... Кид бесполезен. А слева сидит... — смотрит в сторону Патти, что весело разрисовывает свой тест разными мелками. — Рисует мелками? — приглядывается — Она использует много желтого...
— Жирафик! Жираф! Жирафик!
— И что она курила?!
— Сенсей, Кид умер!
— Пусть лежит. (— Учитель, Кид сдох.
— Пусть валяется.)
Эй, народ! Зацените, что скажу! Под академией заныкан Кишин!
Жаль обламывать, но свалить не удастся. Чтобы отчалить из этой комнаты, нужно моё разрешение.