мне нравится с ней:
— взахлёб какой-то нелепый спор
— переходить альпы и переплывать босфор
— обедать, ужинать, завтракать = просто есть
— шёпотом едким болтать про чужих невест
— кататься по городу, чайников матеря
— осознавать, что уже одиннадцатое октября
— кофе варить с поцелуями пополам
— на антресоли сваливать какой-то ненужный хлам
— обсуждать военные действия плана бэ
— делать горячие бутерброды и канапе
— в кинотеатрах смущать и охрану, и темноту
— слизывать кровь, размазанную по рту
— хлопать дверью (от ревности) и в ладоши (от сча)
— делать зарубки ножом на обоих плечах
— играть в дурака, но проигрывать каждый раз
— пить: чаще — бароло и кьянти, реже — шираз
— шипеть друг на друга, как змеи, тайком от всех
— малину искать в разбухшем за ночь овсе
— читать порносказки, которые я пишу
— считать, что лучше тормоза, чем парашют,
никто пока (даже ангелы) не сочинил
— машинку стиральную то ломать, то чинить
— заставлять её надевать: очки и кольцо
— смотреть в окошко = видеть то снег, то сон
— читать: афиша, афиша-еда и афиша-мир
— в самолётах рот ей крепче сжимать: «не шуми…»
— знакомиться с теми, кто «был до неё с тобой»
— носить погоны *бабник* и *пиздобол*…
— любить её так, что сердце крошится в хлам
— да! кофе? варить!
с поцелуями.
пополам.
Какой смысл во всём этом копаться,
если мы просто подходим друг другу, как пазл?
...
Я не знаю, любовь ли это, но мы с тобой — совпадение.
Ношу на часах время другой страны.
Теперь в сутках 26 часов любви к тебе.
Но я бы согласилась на 22, чтобы только рядом.
Тосковала по тебе волком.
Все казалось в толпе: вон ты!
И машины считала похожие,
Расстояние чуяла кожей.
Через 12 минут принесу тебе кофе и шоколад.
На часах будет 8. Я — лучший в мире будильник.
В этом городе улицы липнут к ногам,
Увлекая в безумие всех достоевских.
Раздеваю глазами тебя донага,
Невзирая на «если»...
Не лечится эта зараза, не лечится.
Ни в этой жизни, ни в той.
Твари
Моих неуемных фантазий
Зимой становятся злее.
Лелею
Их. Чтобы не сглазить...
Ты мне — родинка, ты мне — родина.
А кто-то мне говорил: «Уймись,
Ты так юна (по английски — мисс)
Все проходит. И это пройдет». Но я мимо Библий люблю ее.
При чем тут любовь? Ты не сможешь спать не со мной.
Другое плечо не примет правильной формы
Твоей головы, но только подушку сомнет,
Оставит запах еденький, канифольный...
при чем тут любовь? Мы только срослись в плавниках
И боремся сами с собой в изумительном танце.
А если не нравится — встал, извинился, вышел:
мы же «на вы» же…
Я устал от нее и от чувства вины за усталость.
Я сижу и дышу, неподвижно в окно уставясь,
а за ним — как и было написано раньше другим — осина. Я не многих любил так всесильно и так бессильно.
Какого чёрта ты оставила зубную -
да, боль, но щётку — это слишком.
Я не знаю других и не помню обид. Я любимо люблю. Вновь и впредь. Не напрасно.
Сходит на нет февраль.
Давай перестанем врать.
Залижем остатки ран,
И прямо с постели в рай...
Отыщем там водоем.
Будем плескаться в нем.
Хихикать: «Ну даем!
Нам так хорошо вдвоем!»
И уйду, конечно.
Ну а что нам еще осталось?..
И вернусь, конечно.
Ну а куда я денусь?..
Обожаю крепкие: слова, рукопожатия, напитки, и уходить с праздника в разгар веселья...
Вот только отвыкнуть бы материться —
И можно сразу рожать ребёнка.
Тосковала по тебе волком.
Все казалось в толпе: вон ты!
И машины считала похожие,Расстояние чуяла кожей.
Причини мне счастье. Это просто.
Проще — только причинить мне боль.
На самом деле ответ восхитительно прост -
сцепить зубы и ждать, пропуская минуты через
солнечное сплетение.
Рычу, как сука, ору, как кошка, скулю, как волк;
Довожу до крайности, до оргазма или до визга...
Даже если я вью из тебя верёвки, любимая, то лишь для того,
Чтобы потом не выбирать — чем удавиться.