В молодые годы даже очень большое горе как-то изживается. Оказывается, что человек может пережить больше, чем он полагает. Больше, чем это кажется возможным. Запас жизнеспособности и прочности оказывается большим, чем ты предполагаешь.
… интерес к родителям просыпается поздно. Сперва идет отталкивание от родителей, утверждение своей личности и желание жить собственной, огражденной, самостоятельной жизнью. И такая увлеченность этой своей жизнью, что до родителей и дела толком нет. То есть их любишь, естественно, но они как бы не являются моментом жизни твоей души. А вот с годами все больше пробуждается интерес к каким-то истокам и хочется понять, откуда все идет, узнать, что делали родители, где и что делали дед и бабушка и так далее, и так далее. Это приходит с годами.
Главное в этой жизни — люди, и людей замечательных гораздо больше, чем предполагаешь... Надо внимательно присматриваться к людям вокруг, и может быть, это есть тоже маленькая тропинка, ведущая к радости.
Человек, когда переводит, расписывается, пишет свой портрет, чувствуется, каков он есть.
Переводить — огромное счастье. Искусство перевода я бы сравнила только с музыкальным исполнением. Это интерпретация.
… жизнь духа — это все-таки страдание. С первым страданием, с первой болью пробуждается душа, я в этом уверена. В счастье она только купается, она не пробуждается, она себя не осознает до конца. А изведав страдание, потом живет и счастьем. Но пробуждение связано с какой-то болью.
... жизнь — это утраты. Постепенно уходили люди, и все больше пустого пространства образовывалось вокруг нас. (...) Это знаете какое чувство? Как будто черные дырки вокруг тебя образуются. Вот ничего нету. Места ушедших людей не заполняются. Они так и остаются пустотами, и очень странно и страшно жить с этими черными пустотами вокруг тебя.