— Сколько раз тебе объяснять! Нам полагается только одна жена. Понятно? Одна. Ну разве плохо, одну тебя любит муж, одной тебе презенты дарит, заботится, бережёт. Плохо?
— Хорошо.
— Ну, вот.
— Одна жена — любит, одна — одежду шьёт, одна — пищу варит, одна — детей кормит, и всё одна?
Вопросы есть? Вопросов нет.
Мёртвому, конечно, спокойней, да уж больно скучно.
... потому как долг революционный к тому нас обязывает.
Вопросы есть? Вопросов нет. За мной!
― Да что ж это такое. Мне что, годами по этим пескам проклятым бродить...
― Список, товарищ Сухов.
― Зарина, Джамиля, Гюзель, Саида, Хафиза, Зухра, Лейла, Зульфия, Гюльчатай... Гюльчатай! Построится. Налев... А-а, пошли барышни.
― Слушай, хоть женщин возьми. Всего на пару дней, а мы за Абдуллой и назад. Нам с женщинами за ним не угнаться.
― Это точно.
― Товарищи женщины! Не бойтесь! С вашим мужем-эксплуататором мы покончим, а пока вы поступаете в распоряжение товарища Сухова. Он будет вас кормить и защищать. Он хороший человек.
Верещагин! Уходи с баркаса! Сто-ой!
Павлины, говоришь... Хех!
Простите великодушно, небольшая заминка. Докончу в следующий раз.
— Где взяли?
— Давно здесь сидим...
Так что вам зазря убиваться не советуем. Напрасное это занятие.
— Тебя как, сразу прикончить, или желаешь помучиться?
— Лучше, конечно, помучиться.
Отметить надобно — народ подобрался покладистый, можно сказать, душевный, с огоньком.
А ежели вовсе не судьба нам свидеться, Екатерина Матвеевна, то знайте, что был я и есть до последнего вздоха предан единственно вам одной, и поскольку, может статься, в песках этих лягу навечно, с непривычки вроде бы даже грустно.
Обратно пишу вам, разлюбезная Катерина Матвеевна, поскольку выдалась свободная минутка. И разнежился я на горячем солнышке, будто наш кот Васька на завалинке. Сидим мы сейчас на песочке возле самого синего моря, ни о чём беспокойства не испытываем. Солнышко здесь такое, аж в глазах бело…
— Саид, ты как здесь оказался?
— Стреляли…
— Абдулла! У тебя ласковые жёны! Мне хорошо с ними!
— Я дарю тебе их! Когда я зажгу нефть, тебе будет хорошо, совсем хорошо!
А еще скажу вам, разлюбезная Катерина Матвевна, что являетесь вы мне, будто чистая лебедь, будто плывете себе, куда вам требуется, или по делу какому, даже сказать затрудняюсь... Только дыхание у меня сдавливает от радости, будто из пушки кто в упор саданул.