У сердца такие доводы, которых рассудок понять не может...
Запомни: мыло серо, да моет бело. Главное — что внутри. Искусство.
И всё же я люблю Новый Год. Это время, когда я беспристрастно заглядываю к себе в душу и вижу там пустоту. И мне не больно от этого. У меня есть я. Остальное приложится. Ведь я по-прежнему верю в чудеса. Даже если они не приходят и не сбываются. Чудеса для того, чтобы в них верить. До последнего. Пока есть силы. И когда их уже нет. Надо верить в чудо.
— Думаешь, это грипп? Мне не нравится твой кашель..
— Не знаю, почему он тебе не нравится. Я всю ночь тренировался.
— Погоди, дай мне свой номер, чтобы мы не потерялись...
— Да, конечно...
— Черт, я же не беру телефон на покатушки...
— А я не ношу с собой ручку... извини...
— Ладно, тогда скажи свой номер — я запомню. У меня хорошая память, я почти не курю траву.
Андерсина познакомила меня со своей мамой. Она, конечно, не сказала: «Знакомься, мама, это Джо, он живет в сумасшедшем доме, и я теперь буду жить с ним». Но мы вместе сходили в театр.
— У меня есть одна проблема, и я не знаю, как поступить. Джульетта смотрит на меня вопросительно. — Я не скажу тебе! — тут же предупреждаю я. — Почему? — она уже начинает смеяться, догадываясь, в чем дело. — Потому что ты все исправишь!
А затем я возвращалась домой. Испытательный срок вышел весь. И я возвращалась домой. С чемоданом вещей, которые могли пригодиться мне в моей новой жизни. Жизни за стенами сумасшедшего дома. И вдруг у моего чемодана отлетели колесики и поломалась ручка. А идти было не близко. Я поднял чемодан, уложил его себе на голову и пошел по ночной дороге. Домой. Как хорошо, что я сумасшедший и могу делать то, что мне нравится, не оглядываясь на мнение других. Оно меня совсем не беспокоит. Мне нравится чувство основательности в затылке, когда макушку придавливает чемодан, набитый вещами моей новой жизни.
— Я читаю Атланта, и Кеттлер читает Атланта, и Люси! Это какая-то эпидемия! Все читают Атланта. — А я вышиваю, — говорит она.
С августом пришли грустные времена. Не знаю, как сказать по-другому. Грустные времена и всё тут. Захандрили буквально все. И милая, вечно смеющаяся соседка Люси, и любовь всей моей жизни прекрасная Андерсина, и ещё одна любовь всей моей жизни (тсс! Не стоит думать, что она должна быть одна) — несгибаемая Джульетта, и умудряющийся совмещать в себе непреходящее нытьё и жизнерадостный оптимизм, Кеттлер, и даже я, даже я, даже я... Меня зовут Джо. Я живу здесь уже пять лет. Все эти годы на земле не было никого счастливее меня. А затем пришёл август.
Что делать с этим августом мы не знали. Забирались только на подоконник и смотрели из распахнутого навстречу вечернему солнцу окна на разлинованный длинными тенями сад. Ощущение того, что я ещё чувствую в груди вечерний ласковый свет, грело меня и чуть радовало, позволяя теплиться надежде, что не всё потеряно. Но вот солнце пропадало за безмолвными верхушками деревьев, и приходилось смотреть правде в глаза: надежды не было.
— Никакого секса с одним парнем более одного раза/
— Против чего вы бунтовали?
— Против любви.
Любовь всё искажает.
— У тебя закурить есть?
— Я думала, ты бросил.
— Нет, просто перестал покупать.
— Сара, это Виктория. Лучшая в нашем бизнесе. Орлиный глаз и трезвый ум.
— Что это значит?
— Я убиваю людей, милая.
И вдруг я увидел мать, отдавшую свою жизнь ради сына, мужчину, готового убить ради своей любви, перепуганного, одинокого мальчонку и длинную кошмарную дорогу перед ним. Я это видел. Но этот путь оказался петлёй. Без конца и начала... И тогда я разорвал её.
— Ты не хочешь снова вернуться на большой ринг? Нью-Йорк!? Токио!? Вегас!? Что скажешь, Джо?
— Мне и здесь есть, чем заняться.
— Да, конечно. Сидеть в этой дыре и считать деньги. Дерьмо это всё!
— Мне нравится считать деньги. Особенно мои.
Жизнь — это один большой бой.
— На этот раз я тебе солгал осознанно...
— ?
— Чтобы сохранить твоё доверие!
— Ты мне солгал, чтоб сохранить моё доверие?!