Не важно, как ты проведешь свою жизнь, твой ум защитит тебя лучше меча. Не давай ему тупиться.
Знаешь, что такое любовь матери к своему ребенку? Рита описывает это так: это когда часть твоего тела и души разгуливает где-то сама по себе, и тебе всё время её не хватает. Если ты не знаешь, что с ребенком, начинается фантомная боль – душа болит, не находя своего кусочка. Это нормальные человеческие чувства, Гор. Когда-нибудь ты тоже всё это ощутишь. Отцы воспринимают ситуацию иначе, но тоже тревожатся за своих детей. У тебя будут свои сыновья или дочери, и ты тоже всё это испытаешь на себе.
Знаешь, ко мне давно уже никто не относился хоть с каплей человеческой доброты. От этого страшный серый мир кажется не таким одиноким.
Не нужно гадить там, где ешь.
У всего, что происходит, есть свои причины. У всего.
Даже у стен есть уши.
— Как дела, Кью? — спросил он.
Знаешь, мы тут катаемся, разбрасываем по всему городу дохлую рыбу, бьем окна, фотографируем голых пацанов, врываемся в деловой небоскреб в пятнадцать минут четвертого утра и все такое.
— Нормально, — ответил я.
— Так что теперь?
— Теперь мы начинаем сначала.
Некоторым можно объяснить только кулаками.
Есть тайны, которые я никогда не пойму. Как земля вращается вокруг солнца каждый день на три минуты быстрее, или как умирают люди, словно кладут трубку телефона, или поворачивают за угол. Будущее — один большой обман. Мы не можем знать того, чего не можем знать. Только кем бы ты ни была и кем бы ни был я, это ты сделала меня тем, кто я есть.
— Любимое изречение?
— Есть. «Вы не ошибетесь, если поступите правильно».
— Кто это изрёк? Вы?
— Да. Мог бы. Но Марк Твен меня опередил.
— Иногда ты должен побыть наедине с самими собой и сесть в лужу одиночества.
— Но я не люблю садиться в лужу.
— Увы, друг никто этого не любит, но это жизненно необходимо.
— А можно мне ещё презерватив?
— Для чего?
— Марк, если вы хотите добиться успеха на этой работе – узнайте, для чего нужен презерватив.
— Если ты не заметил, мы держим тебя под домашним арестом!
— Это не вы меня держите, это я остался помочь.
— А потом они жили долго и счастливо?
— Жили бы, но Барон отравил принцессу, и она умерла мучительной смертью. Её нечеловеческие предсмертные вопли искалечили душу юного конюха, который вырос и стал жестоким убийцей, и каннибалом.
— Джим, да ты болен! Почему ты всегда хочешь всех убить? Почему нельзя придумать счастливый конец?
— Это и есть счастливый конец.