Души нет, но что-то болит. Забавно, да?
Глупо останавливаться на полпути, когда ты почти у цели.
Предательство — это боль двоих, кем бы ты ни был — палачом или жертвой! Может быть, боль у них разная, но кто придумал, какая из них сильней?! Причинять боль страшно! А страх невозможно любить!
Предательство подобно краткой смерти. <...> Только тот, кого предали, не знает, что впереди целая жизнь и смерть эта не настоящая.
Улыбка Удачи столь лучезарна, что порой ослепляет. Она превращает обычные вещи — в необыкновенные, а простых людей — в гордецов...
... Дуновение удачи кратко, а счастливый полет порой не стоит боли от падения.
— Да ты решила покончить с жизнью! — Понимающе усмехнулся он.
— Читаешь мысли?
— Возникли какие-то проблемы?
— Спросила проблема.
Здрастье, будьте любезны прыгнуть на подоконник, а потом на меня.
Что бы ты ни сделал — теперь хуже не будет!
Я сын пошатнувшейся веры, уставшего от жизни монаха.
Мне не нужны победы, мне нужен ты.
— Ну что, Катька, рассмотрела свое счастье?!
«Это оно, счастье, скорее всего меня рассмотрело, — подумала Катя, — собственно, как и несчастье. Делайте ставки, господа, кто выиграет дуэль».
— А ты долго еще будешь гостить у сестры?
— Всегда, — с набитым ртом ответил он.
— А мама?
— Мама уехала к папе.
— Надолго?
Ярко-голубые глаза уставились на нее.
— Навсегда.
— А куда? Далеко?
Мальчик поднял указательный палец.
Карина посмотрела на потолок, куда он показывал, и тогда до нее дошло.
— Прости, — выдохнула она, — я подумала... просто ты сказал уехала... вот я и...
— Конечно, уехала! — Кирюша намазал еще один кусочек булки сгущенкой. — На поезде таком специальном. Только он не по рельсам ходит, как другие, он прямо на небо.Солнце в этот миг заглянуло в окно, лучи позолотили белоснежные волосы мальчика, и он, морщась от яркого света, весело сказал:
— Вот видишь! Это мама с папой передают мне привет! — Малыш вскочил и отдернул занавеску, чтобы запустить в кухню больше света.
Карина поднялась и тоже подошла к окну. На чистом, по-зимнему холодном небе сиял яркий шар.
— Если светит солнце, — негромко сказал Кирюша, — это значит, что у них там все хорошо.
— А если не светит? — против воли вырвалось у нее.
— Значит, все обычно, — пожал он плечами и со смехом прибавил: — А если гремит гром, ругаются, это наверняка!
Их взгляды встретились, и мальчик, точно оправдываясь, развел руками:
— Взрослых, что ли, не знаешь?!
Мой брат исключительный... человек, только исключительность его уж очень исключительна.
— А сегодня, кстати, праздник.
— Кто так решил? — изумилась она.
— ООН, — улыбнулся юноша, — Международный день борьбы за ликвидацию насилия в отношении женщин.
«Интересно, он только поэтому повел себя к джентльмен?.. Празднует, что ли?»
— Лайонел! — сердито воскликнул Влад.
— Больно? — изумился брат.
— Нет, но не нужно резать меня вот так…
— Как?!
— Как колбасу! Будь добр, смени хотя бы выражение лица!
Не хочу мечтать. Потому что потом будет больно. Поверить в мечту так легко, трудно смириться, когда она не сбудется.