Стыдно и тоскливо смотреть в глаза больному, которому я был не в силах помочь. <...>
Этому я могу помочь, этому нет; а все они идут ко мне, все одинаково вправе ждать от меня спасения. И так становятся понятными те вопли отчаянной тоски и падения веры в своё дело, которыми полны интимные письма сильнейших представителей науки. И чем кто из них сильнее, тем ярче осужден чувствовать своё бессилие.
На земле мне всего дороже жизнь и сегодняшний день. Мечты, цели и идеи питаются нашей кровью.
Нет таких самых неестественных движений и положений, в которых бы жизнь не заставляла людей проводить всё их время; нет таких ядов, которыми она не заставляла их дышать; нет таких жизненных условий, в которых бы она не заставляла их жить.
Верю, что небо над нашими головами просветлеет. Голубые лучи скользнут по туманам, и широким светом зальют небесные равнины. По небу разольются лучи. Трепет небывалой радости пробежит по земле и в нас.
Звёздам молятся жрецы. Звёзды воспевают поэты. Учёные изучают пути звёзд, их число, величину и делают важные открытия.
Буквально каждый шаг вперед в их науке запятнан преступлением.
Там, где человек не видит угрозы своей выгоде, он легко может быть и честным, и гуманным.
Существование медицинской школы — школы гуманнейшей из всех наук — немыслимо без попрания самой элементарной гуманности.
Мы живем в сыром мраке, растём, любим и умираем, с тихою надеждою, что когда-то на нас снизойдёт свет.