— Фёдор Иванович, вы угадали, кто вам написал письмо?
— Я ведь женат, Женечка.
— Я не в жены. Я согласна на второстепенное...
— Это невозможно.
— Это возможно! Я буду для вас — короткий сон. Вы... Вы даже не почувствуете предательства...
— А вам нельзя вдвойне...
— Как ты думаешь, Феденька, а добрый человек может быть плохим? Например, трусом?
— Ну, трусость — область нравственная. Хороший человек преодолевает в себе чувство страха, свою физиологию, но может дрогнуть, если угроза очень страшная, и это уже будет не трусость, а...
— Я с вами не согласна, всё равно это будет трусость...
Доброта — это страдание, а иногда — труднопереносимое. Добрый порыв испытываешь главным образом тогда, когда видишь чужое страдание. И никакого эгоизма в добрых делах нет, а если есть, то это уже не добрые дела.
— Может быть, выключим свет?
— Не надо. В раю же было светло.
— Федор Иванович, вы слишком афишируете своё отношение... И так все знают, что одежды у вас белые. Накиньте сверху что-нибудь.
— А вы не боитесь, что, когда придет время снять это что-нибудь, белых одежд там не будет?
Станете яко боги — будете ведать добро и зло.
В нормальной человеческой душе должно оставаться несколько процентов её объёма — для сомнений, чтобы не было потом хаоса.
Лень, сон, покой — всё способствует энтропии, нашему распаду, превращению нашему в пыль.
Что Рай, что любовь, Кеша, — всё едино.
Ревнивцу и пьяному всегда кажется.
Ревность — это сама любовь.
Несчастье всякого старика, которому удаётся заморочить голову молодой девушке и жениться на ней, в том, что он с самого начала должен считаться с горькой перспективой измены.
Учитесь властвовать собой, к беде неопытность ведёт.
Добродетель не должна путаться в ногах судьбы, когда судьба вершит великий закон справедливости.