— Я теряю.
— Что?
— Себя.
— Они очень расстроились, что я не террорист.
— Ты очень скучный мусульманин.
— Подожди, а почему ты хочешь взять тачку моего папы? Почему мы не можем взять тачку твоего папы?
— Потому что у моего папы центральный замок, сложная система сигнализации и к тому же он будет рад, если меня посадят.
— А что ты делаешь сегодня?
— Думала побродить по дому в нижнем белье.
— Скажи, что любишь меня.
— Ты знаешь, что я люблю тебя.
— Нет, скажи это так, как будто ты готов умереть ради меня, будто всё остальное не важно, будто жизнь без меня бессмысленна, будто тебя это хоть чуть-чуть волнует... Ну, давай!
— Ну так и есть... да ладно тебе.
— Неверный ответ.
Кейси, мне сложно это сказать, у меня всё получается не так. Я много думал и кое-что понял, Кейси. Дело в том, что, проснувшись сегодня утром и увидев в окне солнце, я сразу подумал о тебе. Кейси, ты не должна прятаться в клинике, ты должна выйти оттуда. Кейси, мне всё равно, что ты считаешь себя странной; когда я рядом с тобой, мне хочется петь, ты прекрасна. Последние несколько недель я вёл себя как идиот, а сейчас мне хочется быть рядом с тобой и сказать тебе, какая ты красивая, и сунуть тебе руку в трусы... Нет, Боже... и... и я люблю тебя!
Что случилось со всеми героями, чувак? Я последний. Слышишь меня? Последний.
В момент, когда я тебя увидела, я знала, что ты будешь самым близким из тех, кто когда-либо был близок мне... Я не знала, что делать с этим чувством.
— Ваше резюме довольно необычно. У нас никто так много не писал на сигаретных пачках.
— Ну... Мне нравится повторное использование.
Прости, Малькольм, за то, что я сказала, что у тебя большой член. Теперь я вижу, что ошибалась.
И снова держимся за руки сквозь кошачью дверцу...
— А если бы ты был нормальным, чтобы ты сделал?
— Сперва я потерял бы девственность... Несколько раз...