Много говорить не буду, а то опять чего-нибудь скажу.
Сейчас историки пытаются преподнести, что в тысяча пятьсот каком-то году что-то там было. Да не было ничего!
Учителя и врачи тоже хотят есть. Практически каждый день!
Люди и народ ждать больше не могут. Ибо ждать больше нечего...
Сегодня ничего, завтра ничего, а потом спохватились — и вчера, оказывается, ничего.
Я готов и буду объединяться. И со всеми. Нельзя, извините за выражение, все время врастопырку.
Щас любой повод... любой повод, сразу прокремлёвская рука, чё к этим рукам привязались? Никакие мы руки никуда не протягиваем, протягиваем только с добром... и с помощью, в том числе и для Украины. Когда трудно, мы всегда протянем... то, что надо.
Стоит Чубайсу только рот открыть, ему тут же сразу насуют.
Не чешите там, где не чешется.
Я еще от прошлых выборов не отошел — меня еще подташнивает.
Нас никто не может упрекнуть в том, что у нас хорошие помыслы.
— Успеваете ли вы заметить красивых женщин?
— Успеваю. Но только заметить. Ничего больше. О чем горько сожалею.
Кого на следующих выборах изберут, мы будем с тем и работать. А кто там нам по сердцу, кто ниже сердца... это уже другой разговор.
Надо контролировать, кому давать, а кому не давать. Почему мы вдруг решили, что каждый может иметь?
Всем давать – давалка сломается.
Мы надеемся, у нас не будет запоров на границе.
Правительство — это не тот уровень, где, как говорят, можно только языком.
У меня к русскому языку вопросов нет...
Есть ещё время сохранить лицо. Потом придётся сохранять другие части тела.
Мы никуда не вступаем, да нам и нельзя вступать. Как начнем вступать, так обязательно на что-нибудь наступим.
Мы ещё так будем жить, что нам внуки и правнуки завидовать будут.
На любом языке я умею говорить со всеми, но этим инструментом я стараюсь не пользоваться.
Нельзя запрягать телегу посреди лошади.
У кого руки чешутся? У кого чешутся — чешите в другом месте.