Мне всегда казалось, что люди хотят видеть в тебе одно из двух — или свое точное подобие, или что-то вроде скамеечки для ног, чтобы можно было держать тебя под контролем и отдавать тебе приказы.
В бога я верю твердо, но дальше этого не иду. Я не принадлежу ни к какой конфессии. Я не католик, не протестант, не баптист, не методист, не иудей и не мусумальнин — никто. И, по-моему, Бога это вполне устраивает.
Я знаю, что многие со мной не согласятся, но я считаю музыку самым великим искусством из всех, и точка. Знаю, что те, кто занимается кино или писательством, скажут: «Рэй, ты просто свихнулся!» Но я все равно считаю, что музыка — самое великое искусство.
Музыка — чуть ли не единственное, что еще не стало для людей яблоком раздора.
Говорят, сейчас надо вставлять в телевизор специальную микросхему, чтобы дети не могли смотреть то, что им не полагается. В моем детстве это было ни к чему. Зачем микросхема, если есть мама? Она отлично справлялась.
Я плохо помню, что это значит — видеть. Главное, что я помню, — это мама, как она выглядела. И еще я помню цвета.
Зрение — оно у тебя в сознании.
Я принимал наркотики, потому что мне так хотелось. Бывают такие люди: если есть что-то, способное их погубить, они хотят знать об этом побольше. Вот и я такой.