Кажется, Полетика сказал: в России от дурных мер, принимаемых правительством, есть спасение: дурное исполнение.
Англичане говорят: время — деньги. Русские говорили: жизнь — копейка.
Беда иной литературы заключатся в том, что мыслящие люди не пишут, а пишущие не мыслят.
— Иные боятся ума, — говорит NN — а я как-то всё больше боюсь глупости. Во-первых, она здоровеннее и оттого сильнее и смелее; во-вторых, чаще встречается. К тому же ум часто одинок, а глупости стоит только свистнуть, и к ней прибежит на помощь целая артель товарищей и однокашников.
Жизнь наша в старости — изношенный халат:
И совестно носить его, и жаль оставить.
Мне не к лицу шутить, не по душе смеяться,
Остаться должен я при немощи своей.
Зачем, отжившему, живым мне притворяться?
Болезненный мой смех всех слёз моих грустней.
За милой встречей вслед на жизненном пути
Как часто близок день утрат и расставанья.
И там, где молодость воскликнет: до свиданья!
Там старость говорит печальное прости.
Нет! нет! Я тут слуга покорный
И крикну разве: караул!
Да, кстати, сделав три поклона,
Я вас поздравлю с сыном Крона
Иль с Новым годом, всё равно!
Пусть жребий с счастьем заодно
Прядет в нём ваши дни из шёлка,
Пусть прыткой жизни одноколка
По свежим бархатным лугам
Везёт вас к пристани покойной!
И на заре и в полдень знойный
Пусть бережёт вас добрый дух!
Что есть любовь к отечеству в нашем быту? Ненависть настоящего положения. В этой любви патриот может сказать с Жуковским:
В любви я знал одни мученья.
У нас от мысли до мысли пять тысяч верст.
У нас самодержавие значит, что в России все само собою держится.
В нашу поэзию стреляют удачнее, чем в Лудвига Филиппа: вот второй раз, что не дают промаха.
Можно похитить блестящую мысль, счастливое выражение; но жар души, но тайна господствовать над чувствами других сердец не похищаются.
Женщины правят, господствуют над нами, но чем? Слабостями своими, которые нас привлекают и очаровывают.
Сравнил я страх со щукою. Кто любит ее, тот заводи в пруду, но знай, что она поглотит всю другую рыбу. Кто хочет страха, заводи его в сердце подвластного, но помни, что он поглотит все другие чувства.
«Жаль, что я не выпивши, а то дал бы оплеуху этому мерзавцу», — говорил один оскорбленный, но трезвый мудрец.
Похвала недостойному лицу не возвышает хваленого, а унижает хвалителя.