— Разве мы не заслуживаем шанса?
— Все это неважно. Ты снова уйдешь. Мы не видим правду, потому что мы слабые и на что-то надеемся. Но для любви надежды нет, она заканчивается предательством. Так было всегда.
— Знаешь, я тебе не верю.
— Возможно, ты и прав, отец, я как-то не задумывался над этим…
— А ты задумайся! Ведь для чего живём мы и живёт всё живое? Для того, чтобы дать росток новой жизни в её бесконечном обновлении. Женщина – это то поле, которое растит и пестует этот росток жизни. Она – хранительница жизни и её конечный смысл!
— А разум? Ведь смысл развития – это развитие разума, приводящего человека к господству над природой!
— Разум мёртв, если не служит жизни! Только единство разума с красотою вечного обновления жизни – достойная цель развития. И не господство над природой, а взаимопонимание разума и природы – его величайшая цель. Разум, если он разум, не может быть враждебен природе, ибо он только часть её, а часть не может отрицать целое и саму себя. Потеряв это единение, разум будет вечно метаться в океане времени и поисках счастья, но не найдёт его в своём бесконечном, бесподобном беге. Он, словно лишенное солнца растение, вытянется и приобретёт уродливую форму, являя собой воплощение боли и ужаса смерти.
— Она не промахивается...
— Ты что, рехнулся? Она предала нас!
— Эрик, она не Купидон! Сомневаюсь, что стрела в груди — выражение ее любви!
— Вы предатели!
— И кого мы предали, вашу прежнюю королеву или нынешнюю?
— Вы нарушили закон.
— Закон? Вы забыли тех, кто любил вас — матерей и отцов. Какой закон нарушили они? Любовь не делает нас слабыми, наоборот, она дает нам силу. Мы же бились плечом к плечу, с самого детства, мы же любили друг друга.
Ролло, стой там, трус! Для нас смерть легка, но не для тебя! Предатель! Ты предал свой род, но за нас отомстят. Рагнар идет! Рагнар отомстит за нас!
— Единственное, что я вижу, — это темнота, — пожаловался Эрик.
— Не-а, ее ты тоже не видишь.
Я поинтересовалась, почему, если он любит меня, он не нашел другого способа сообщить мне это, кроме как забрав в подземелье и заключив в тюрьму.
— «Очень трудно заставить любить себя в могиле», — сказала я.
«Что ж, каждый устраивает свои свидания как может»— ответил он странным тоном.
Я поинтересовалась, почему, если он любит меня, он не нашел другого способа сообщить мне это, кроме как забрав в подземелье и заключив в тюрьму.
— «Очень трудно заставить любить себя в могиле», — сказала я.
«Что ж, каждый устраивает свои свидания как может»— ответил он странным тоном.
Неважно, сколько человеку лет и что ему довелось повидать, если он все так же способен удивляться миру, как ребенок, восторженно открывая рот, он живой.
Сквозь окно, открывшееся в неизвестный слой реальности, выглянуло веселое и, по-моему, слегка пьяненькое лицо богини. Внимательно оглядев Эрика, она поощрительно улыбнулась ему.
<...>
Мои размышления прервал хриплый выдох Эрика.
— Какая женщина… — он был явно впечатлен мимолетным видением.
Блин, надеюсь, это не эффект от посвящения, срыв башни и юношеская безоговорочная влюбленность? На всякий случай предупредил воина:
— Эрик, на неё Неназываемый — глаз положил, так что ты губу-то закатай, а то сам Павший тебе поможет, не рад будешь.
— Да? — Новоявленный жрец опасливо покосился куда-то вверх, затем стряхнул с плеч нападавший небесный снежок и врубил заднюю: — Это я так, чисто эстетически заценил. Павшему, конечно, нужней, ему бабу… тьфу, богиню найти не просто…
Стас лишь осуждающе покачал головой:
— Эрик, давай я на тебя пару раз в сутки стану навешивать заклинание молчания? Ей-богу, здоровее будешь, тебе это только на пользу пойдет. Ибо если не я, то какое-нибудь обидевшееся божество сделает тебя первым немым в игре.
— Убей его, он убил моего брата!
— Да. А твой отец убил его отца. Ты теперь король, Эрик, король! Ты должен быть мудрым.
— Забудь.
— Не могу. Пока смерть не разлучит нас.
— Забудь обо мне! Все в прошлом!
— Сара, прекрати.
— Твоя возлюбленная мертва, той, что ты любил — уже нет. Я давно другая.
— Мы не виноваты в наших грехах. И не хотели такой жизни.
— Эрик, я делала ужасные вещи, которым нет оправдания.
— Знаю. Я тоже. Возможно, мы с тобой его и не заслуживаем. Не нам решать. Но мы заслуживаем друг друга.
Ты заточила свое сердце в ледяную крепость и хочешь погрузить весь мир в холод, но все равно любовь найдет выход.
— Почему ты отворачиваешься, Фрейя? Сначала ты обманывала нас, а теперь лжешь себе.
— Замолчи.
— Ты ведь могла нас убить, но предпочла разбить наши сердца.
Мыть посуду — это буржуазно.