Как говорят у нас в Индии, умный не спрашивает. Умный сам постигает сущность вещей.
Мудрец чувствует себя свободным и в тюрьме.
— Ты потерял хватку, Рустам. Надо было сразу сломать ему руку или коленную чашечку. А ты возился, возился… Зачем так долго мучить человека?
— Я бил не сильно, боялся, что убью.
— Пап.
— А?
— А всё-таки, как думаешь, вот чем именно Костя понравился маме?
— Ой, ну и задачку ты мне задала.
— Ну, пап!
— Ну, чем... Знаешь, он светлый какой-то.
— Папа, как лампочка?
— Да, может, как лампочка. Знаешь, как иногда бывает, в темноте лампочка «пух!» и включилась, и все на неё летят.
— Пап, ну мошки на него не слетаются.
— Нет, доченька, на доброе сердце слетаются, и чем добрее оно, тем больше возле него жужжит всякого.
— Ты что продуктами швыряешься?
— Да я...
— Много текста!
— А эти ягоды можно есть?
— Можно, только отравишься.
— Ну, Сан Саныч, вы даёте!
— Соображать надо, как говорят в Монте-Карло.
— Один удар ногой в челюсть, и его унесли бы на носилках!
— Это Кавказ. У всех горячие головы. Пошумели и разошлись. Человек пришел слушать музыку, а ты его в челюсть. Кавказ уже изменился, на дворе двадцатый век.
— А ты не боишься, что был с нами?
— Чего мне бояться? С вами я боюсь, без вас тоже боюсь. Простому человеку всегда надо бояться.
— Друг мой, зачем ты бьешь лошадей? Может, в прошлой жизни, они были уважаемыми людьми. Слыхал о переселении душ?
— Куда спешат? За кем гонятся?
— Это за нами. Быстрей! Кнутом их!
— А если они были достойными людьми?
— Не были! Лентяями были, лентяями и останутся!
Добром и словом другу помоги
И лишь когда грозят ему враги,
Ты можешь силу духа и руки
Вложить свой гнев в удары и броски!
<...>
Насилье точит сталь,
Но сталь его не вечна,
А ты душою крепче стали стань!
Когда чиста душа,
А цели человечны,
Рука крошит отточенную сталь!
Гордится зло могуществом своим
И тем, что большинство смирилось с ним,
Но разве мы с тобой себе простим,
Когда мы злу урока не дадим?
— Одной надеждой не проживёшь...
— А без надежды вообще жить скучно.
— Прояви смекалку. Обходились же древние люди без консервных ножей.
— Да они и консервов не ели.