Я рассуждаю философски. Полагаю, что это распространенный способ мыслить, когда тебе скоро стукнет тридцать. Своего рода защитный механизм, потому что человек начинает осознавать потери — потерю времени, достоинства, идеалов. Я не радуюсь тому, что остался без лодки, но аханье её вернет не больше, чем вчерашнюю молодость.
— Люди с большими домами не всегда самые гостеприимные, да, Росс?
— Как и хорошо воспитанные не всегда обладают самыми чистыми помыслами.
Временами сильные отбывают в мир иной, а слабые выживают.
(Иногда сильный сдастся, а слабый выживет.)
— Думаю, вы согласитесь с тем, что, хотя теоретически мы чтим закон, в жизни есть куда более важные вещи.
— Например?
— Дружба.
Они ехали молча.
— Закон этого не признает.
— Я и не ожидаю этого от закона. Я прошу вас это признать.
Будьте осторожны с законом, капитан. Он капризен и изворотлив, и его можно игнорировать полдюжины раз. Но стоит лишь вступить с ним в борьбу, как сразу выясняется, что от него так же трудно освободиться, как от черного кальмара. Имейте ввиду, я разделяю вашу точку зрения. После армейской жизни правосудие и приходские констебли раздражают; я и сам это чувствовал, клянусь...
... Но главным образом потому, что в её природе было нечто, заставляющее её быть счастливой. Она такой родилась, и этого не изменить. Росс благодарил за это Господа. Сколько бы она ни прожила, куда бы ни уехала, она всегда останется такой, полной интереса к тому, что любит, и всё так же будет улучшать свое окружение, трудясь и воспитывая детей...
Жизнь продолжается, и всегда настанет завтрашний день.
Его гнев медленно угасал, не исчез, но опустился на должный уровень. Демельза не выносила его грубости. Что он сказал? Или как он это сказал? Полдарки становились весьма неприятными, когда им перечили.
Все дороги вели к мрачной границе смерти.
— Этими моральными призывами меня в угол не загнать.
— Но моральные призывы – самая эффективная сила в мире, капитан. В Америке нас разгромили больше они, чем сила оружия.