Теперь, вспоминая прожитое, я вижу, что лучших друзей, чем тогда, когда мне было двенадцать, я больше в своей жизни не встречал. Интересно, только со мной так?
Такое случается сплошь и рядом: друзья приходят и уходят, а жизнь продолжается.
У любви есть зубы, и она кусается, любовь наносит раны, которые не заживают никогда, и никакими словами невозможно заставить эти раны затянуться. В этом противоречии и есть истина: когда заживают раны от любви, сама любовь уже мертва. Самые добрые слова способны убить любовь.
... для любви не нужно слов, и более того, слова могут убить любовь.
— ... Хочу уехать туда, где меня никто не знает, где ко мне не относятся как к прокажённому с рождения. Удастся ли мне это? Не знаю, но буду стараться.
— А почему же не удастся?
— Из-за людей. Вот так всегда: из кожи лезешь вон, стараясь всплыть на поверхность, но всегда найдутся такие, кто тебя утопит.
За столом я просил передать мне масло, а папа, будто меня не слыша, говорил: «А ты уверен, Денни, что армия — твое призвание?» «Да передайте же мне, ради Бога, масло!» А мама спрашивала Денни, не купить ли ему новую рубашку на распродаже... В конце концов, мне приходилось тянуться самому за маслом через весь стол. Однажды (мне было девять лет) я засомневался, слышат ли они меня вообще, и чтобы это выяснить, брякнул за столом: «Мам, передай, пожалуйста, вон тот задрюченный салат». «Денни, — услыхал я в ответ, — сегодня звонила тетя Грейс. Интересовалась, как идут дела у тебя и у Гордона...»
На первой странице его учебника английской грамматики красовалась аккуратно выведенная надпись: «е... л я герундии».