Разделю два вопроса — вопрос о сдерживании и вопрос афганский. Афганская история с Талибаном и скальпами американских солдат представляется мне очень странной. Я думаю, что это действительно какая-то игра американского разведсообщества, прикрыть свои дела и свои контакты с Талибан. Теперь по поводу сдерживания. Конечно, это сдерживание, при этом понимая, что это та политика, которую пытается проводить Америка. Понимают ли они, что сдерживание — это вообще-то очень серьёзная история. Это комплексная политика, которую те же самые американцы в годы холодной войны формировали пятнадцать лет, и которая включала в себя вагон и маленькую тележку всего, начиная с формирования военно-политического кулака и военно-стратегических возможностей, и кончая расшатыванием ситуации изнутри. Понимают ли США, и те люди, которые пытаются оперировать в США, что переход к политике военно-политического сдерживания России — это, извините, переход к игре в долгую. Это означает, что они признают, что свалить одним ударом эту власть у них не получится. И что надо переходить к долговременной осаде этой крепости. Я думаю, что они не понимают всех проблем, которые связаны с переходом к прямому сдерживанию.
Я могу дать определение, которое Вам поможет. Холодная война отличается от любого другого вида конкуренции, тем, что в результате холодной войны есть попытка смены правящей системы. Поэтому если Вы не ставите задачу свержения правящего слоя и изменения системы управления страной и изменения внутренней структуры страны,
у Вас может быть конкуренция. Когда Америка напрямую объявляет, что Китай — враг, потому что у него страшная коммунистическая партия, и народ Китая должен быть освобожден от давления, когда впрямую объявляется, что в России правит ужасающая диктатура и тирания, и народ России должен быть свободным, как они заявляют, то здесь сразу все ясно.
— Ваше перевооружение — это угроза миру.
— Но пока вы, русские, продолжаете гонку вооружений, мы не можем остановиться.
— Нет, это вы американцы должны первыми остановиться, вы увеличиваете число ваших баз в Европе, а мы вынуждены вооружать восточные страны.
— Заставляя нас удваивать военные ассигнования...
— Можно мне сказать?
— А что, вы разбираетесь во внешней политике?
— Нет, но разум часто позволяет мне рассуждать о том, что я не должен знать. Иногда я лучше понимаю что-то, чем тот, кто об этом должен знать. Вот например, есть два автобуса. Первый... Разрешите взять ваш автобус. Есть узкая улица, очень узкая. Правый говорит: «Я не остановлюсь». Левый тоже говорит: «Раз он не тормозит, зачем мне тормозить?» Что делает правый? Даёт газу, чтоб его напугать, левый это понимает и включает четвертую передачу и тогда... Последствия: сорок погибших, восемьдесят раненых и другие жертвы. Кто за это всё расплачивается? Всегда пассажиры, а пассажиры, друзья мои, это народ.
Рэймонд, если бы мы были на войне, а ты влюбился в девушку — русского агента, было бы нормально, если бы я была против твоего брака? Так что, может, остановишься, пока ещё не поздно? А мы сейчас на войне! Это холодная война! Но всё идёт к самому худшему, и каждый член общества обязан продемонстрировать, на чьей он стороне: на стороне закона и свободы или на стороне Томасов Джорданов и им подобных.