Темнеет. В городе чужом
Друг против друга мы сидим,
В холодном сумраке ночном,
Страдаем оба и молчим.
И оба поняли давно,
Как речь бессильна и мертва:
Чем сердце бедное полно,
Того не выразят слова.
В доме Романовых... таинственное проклятие переходит из рода в род. Убийства, измены, кровь и грязь... Петр I убил своего сына; Александр I — своего отца; Катерина II убила своего мужа. А кроме этих великих и известных жертв, существуют жалкие, неизвестные и несчастные выкидыши самодержавия... задушенные, как мыши в темных углах, в казематах Шлиссельбургской крепости. Плаха, петля и яд — вот истинные символы российского самодержавия. Миропомазание на челе царей поистине стало печатью Каина.
Нужен какой-то необычайный, великий порыв, чтобы спасти красоту и искусство от того варварства и пошлости и самодовольной позитивной тупости, которые надвигаются на нас.
Разум и безумье вместе родились.
И хочу, но не в силах любить я людей:
Я чужой среди них; сердцу ближе друзей —
Звёзды, небо, холодная, синяя даль
И лесов, и пустыни немая печаль...
С улыбкою бесстрастия
Ты жизнь благослови:
Не нужно нам для счастия
Ни славы, ни любви,
Но почки благовонные
Нужны, — и небеса,
И дымкой опушенные
Прозрачные леса.
Пощады я молю! Не мучь меня, Весна,
Не подходи ко мне с болезненною лаской
И сердца не буди от мертвенного сна
Своей младенческой, но трогательной сказкой.
Вера и сознание веры не одно и то же.
Религия — часть крови и плоти народной.
Критический атеизм — пустое место в религии; не отрицание Бога, а лишь отсутствие вопроса о Боге.