— Замуж надо выходить только по любви. Так во всех книжках написано.
— Хм... По любви? А это как?
— Это самое прекрасное чувство на свете. Это когда сердце сильно-сильно бьётся, и то в жар бросает, то в холод, и дыхание прерывается.
— Это грипп... Или ОРЗ...
Финист чашу осушил — пуще прежнего развеселился, мужу моему подмигивает:
— А знаешь ли ты, Кощей, что опосля седьмой свадьбы, да еще на Василисе-красе, пошел в народе слух, будто сила твоя — в яйцах?
— Свадьба у нас была три года назад, а в свадебное путешествие мы так и не съездили! А у меня за три года столько платьев накопилось. В них же надо куда-то выйти!
— Ты же в них уже везде выходила: на крыльцо, на балкон и на речку.
Я так и села.
— Ты что, говорящий?
— Нет, разговаривающий! — Огрызнулся конь ещё ехидней. — Говорить и скворец выучится, ежели долбить ему одно и то же по сто раз на дню! А ты кто такая?
— Жена Кощеева, Василиса Прекрасная!
— Что-то не похожа... — недоверчиво проворчал конь. — Тоесть на жену. А ну, покажи палец!
Я показала.
— Другой, бестолочь! Этот палец только разбойники дружинникам показывают!
Фэш еще немного подступил, не сводя с нее странного взгляда, и шепнул: — Мне кажется, Василиса, ты в очень большой опасности. Василиса подумала, что сейчас она действительно в опасности: голубые глаза Фэша были почти рядом. — Я тебе не верю. — Она вдруг тоже перешла на шепот. На его щеках опять появились ямочки. Фэш еще немного придвинулся к ней, провел ладонями вверх до ее локтей и чуть сжал их. Василиса, совсем растерявшись, перестала дышать. Расстояние между ними было таким близким, что она ощущала на щеке его дыхание. — Я все хотел тебе сказать, что… — Голос его прервался. Василиса ощутила, что ее наполняет некое незнакомое чувство, словно хочется взлететь и провалиться сквозь землю одновременно. Фэш не отрывал от ее лица пристального взгляда и, словно забывшись, нежно провел пальцами по ее руке вверх, осторожно погладил плечо, а после тронул за волосы — забрал прядку за ухо ласковым жестом. — Ну, хотел тебе сказать… — снова начал он как-то непривычно робко. Его руки скользнули вниз и сжали ее ладошки.
— Чтобы вызвать крылья, — начал Фэш, — надо просто спрыгнуть с этой ветки, и они сами появятся...
— Да-да, — кивнула Василиса. — А если взять хорошую толстую палку и огреть тебя ей по голове, то наверняка прибавится ума... Точно прибавится, а то что-то слишком пусто.
Серебряный, Бронзовый и Золотой будут соперничать между собой. Железный откроет цветения тайну, Расколотый Замок укажет Хрустальный. Рубиновый Ключ все секреты расскажет, а Черный — путь к самому сердцу укажет...
— Как можно доверять человеку, которого знаешь один день?
— А как это — доверять?
— Съесть с человеком пуд соли, ну или пройти какие-нибудь испытания, тогда уже человека насквозь видно.
Не могу, когда бабы плачут. Для меня это как нож острый по сердцу. Жизнь как пятак — с одной стороны орёл, с другой решка, все хотят на орла попасть, а того не знают, что он и с той и с другой стороны пятак стоит. Эх, бабонька! Много плакать будем — сырость пойдёт, а от сырости гниль заводится. Да и кто сказал, что ежели плохо, то плакать надо?
Когда долго чего-то ищешь, иногда это оказывается совсем рядом.
— Я извиняюсь, а где у гражданочки руки?
— Вань, это же Венера Милосская.
— А ей чего, руки не положены?
— Если с ним что-то случится, я не переживу.
— Не переживай. В смысле, переживай. В смысле, нормально всё будет, не волнуйся.