Чтобы быть убедительной, ложь должна содержать хоть чуточку правды. Как правило, много не надо, достаточно капли, но это необходимо.
Никогда нельзя быть уверенным в женщине, которую любишь.
Книги — особый предмет, сродни волшебной палочке. Пропуск в иной мир. Бегство. Книги могут стать лекарством и помочь справиться с житейскими передрягами.
«Нам нравится быть не собой», — написал Альбер Коэн. Может быть, мы потому и влюбляемся иной раз в полную свою противоположность. Надеемся на дополнение, преображение, метаморфозу. Ожидаем, что сблизившись с антиподом, станем полноценнее, богаче, шире. На бумаге это получается хорошо, в жизни — в редчайших случаях.
Пристрастие читателей к детективам позволило мне прожить сказочные десять лет, став одним из немногих авторов, живущих за счет своего пера.
Взрослые любят поиграть в страшилки. Им нужны страшные сказки, чтобы совладать с собственными страхами.
Мои фантазии — мое спасение, дармовой билет на самолет, уносящий от скучной действительности.
Будь вокруг нас столько ужасов, как у вас в романах, нам бы несдобровать.
Если у меня в руках нет книги, если я не думаю о той, какую напишу, я готов завыть от тоски. Жизнь можно терпеть, только если от нее спрячешься.
Зачем говорить, что любишь, если не можешь защитить?
Правда! Правда! Ты только и знаешь, что твердишь слово «правда»; а ты уверен, что сможешь ее выдержать?!
— Прошлое прошло. Это аксиома. И его не изменишь.
— Прошлое определяет настоящее.
Жить без лжи не значит не иметь секретов.
Правовое государство — химера. С древнейших времен существует только одно право — право сильного.
Время настало странное. С арены ушли государственные умы. Вышли из оборота интеллектуально осмысленные программы. Отклик в СМИ находили только примитивные популистские речевки. Правдивость перестала быть ценностью.
Планеты выстроились, истина властно вступила в свои права. Она пробивалась на поверхность, ломая и разетая в пыль все, чем старались ее прикрыть. Естественнный ход событий был неотвратим и разрушителен.
Жизнь иногда поворачивает на 180 градусов, и когда она это делает, это называется крутой вираж.
Я всегда предпочитал безумие страсти мудрому безразличию.
Всегда, когда пишешь роман, наступает минута, когда герои тебя изумляют. Бывает, они задумывают дела, о которых ты даже не помышлял, или затевают разговор, делают невероятное признание, которое едва успевают записывать твои пальцы, бегающие по клавишам. Непредсказуемое и есть нерв творчества.