Где нет любви, нет и души.
... конец страдания есть живейшее из человеческих удовольствий.
... история не роман и мир не сад, где все должно быть приятно: она изображает действительный мир.
История не решит вопроса о нравственной свободе человека; но предполагая оную в суждении своем о делах и характерах, изъясняет те и другие, во-первых, природными свойствами людей, во-вторых, обстоятельствами или впечатлениями предметов, действующих на душу.
История в некотором смысле есть священная книга народов: главная, необходимая; зерцало их бытия и деятельности: скрижаль откровений и правил; завет предков к потомству; дополнение, изъяснение настоящего и пример будущему.
Может быть, мы забыли бы душу свою, если бы из глаз наших никогда слезы не капали.
Говорят, что бедствие есть учитель: оно имеет сию выгоду только для умов основательных; другие, испытав несчастье, хотят руководствоваться в делах новыми правилами и впадают в новые заблуждения.
Первые дни по смерти тирана бывают счастливейшими для народов...
Один взгляд на доброго есть счастие для того, в ком не загрубело чувство добра.
Кто сам себя не уважает, того, без сомнения, и другие уважать не будут...
— Где вы берете столько сил и столько терпения? — сказал я Лафатеру, удивляясь его деятельности.
— Друг мой! — отвечал он с улыбкою. — Человек может делать много, если захочет, и чем более он действует, тем более находит в себе силы и охоты к действию.