Это чудо в прямом, настоящем смысле. Это же надо: из стольких тысяч человек мне понравился этот. И я понравилась ему. Так практически не бывает.
Никого не волновало, где я, когда я приду, почему я так много курю, отчего худею и почему не сплю по ночам. От этого хотелось взвыть. Мне никто раньше не говорил, что одиночество — это просто одна из форм свободы.
Я вышла туда, на открытое место в саду, и посмотрела наверх. Честное слово, мне хотелось пожать Ему руку.
Разнообразие жизни отвлекает от однообразия страданий души.
Я всё равно счастлива. Потому что, оказывается, я живая. У меня живая душа. И она может болеть. И слава Богу.
Я сказала: «Пропади всё пропадом» — и отключила телефон. Потому что это головная боль и вредные излучения.
Я сделала всё, что могла. Но это не понадобилось. Кто может, пусть сделает лучше. Больше. Больнее.
Она написала мне что-то про секс. Я сказал: какой секс, это же опасно. Лучше в горы. Она мне написала: «Какие горы? Это же опасно. Лучше секс :)»
Чёрт с ним со всем, буду последним романтиком сексуальной революции.
Мне захотелось ей сказать «кисонька моя», такую вот глупость. Я её как-то сказал в порыве, давно, но надо мной посмеялись. Мне сказали, что это по-домашнему, так мамы дочек зовут. Поэтому я сказал:
— Ты пьяная, что ли?
Как у большинства из нас, у неё было только два пути. И оба сомнительные.
С ней я могу быть таким, как я есть. А не таким, как привык.