... такое иногда случается. Люди, с которыми вас связывает общее прошлое, не отпускают вас, и, как бы человек ни старался, он не может освободиться от этой зависимости и стать по-настоящему свободным. И через какое-то время может перестать сопротивляться.
Только начать питать надежду и тут же ее лишиться – это все равно что получить удар ножом в живот.
Родителям важны только их дети. Они являются центром мироздания, только они и имеют значение. Все остальные не важны, не важны ни их страдания, ни их радости, потому что остальные находятся за пределами реальности.
Если у человека есть ребёнок, то он — его слабое место, заставляющее действовать с оглядкой.
Вечер выдался просто потрясающий — теплый, но не жаркий; солнце начинает свой ленивый спуск, тени вытягиваются, и свет постепенно окрашивает деревья золотом.
Я закрываю глаза, и тьма расползается, пока не перерастает из чувства печали в нечто худшее.
Похоже, со стороны заметно, как внутри у меня все выгорело. Это видно по моему лицу, по тому, как я держу себя, как двигаюсь.
Они то, что я потеряла, они являются всем, чем мне хочется быть.
– Поведение, о котором ты рассказываешь – чтение писем, отслеживание запросов в браузере, – ты описываешь как вполне заурядную вещь, будто это нормально. А это не так, Меган. Вторгаться в чью-то частную жизнь до такой степени не является нормальным. Очень часто подобное считается формой эмоционального насилия.
Мне хочется уехать. Отправиться в путь на кабриолете с поднятым верхом. Хочется добраться до побережья, не важно какого.
Ничто не может сравниться с агонией неведения, которой никогда не наступит конец.
Моя жизнь, та жизнь, которой я живу сейчас, особенно тяжела летом, когда световой день такой длинный, а спасительный покров ночи такой короткий, когда все кругом стараются выйти на свежий воздух и вызывающе счастливы. Это очень утомляет и сильно действует на нервы, если ты не входишь в число этих счастливых людей.
Я потеряла контроль над всем, даже над тем, что творится у меня в голове.