Тут-то я и увидела Мерилин. И уже ни на кого, кроме нее, не смотрела. Восхитительная блондинка в золотом платье с вырезом чуть не до ног, она не вписывалась в протокол, зато вписывалась в сердце — так была хороша. Непокорные пряди выбились, упали на шею, на уши, она будто только встала с постели — улыбчивая, естественная! Я столкнулась с ней в комнате «Для дам». Я зашла расколоть волосы и тюлевую покрывушку, она — посмотреться, улыбнуться, повернуться в зеркале. Веяло от нее «Шанелью» № 5. Я засмотрелась на нее влюбленно и очарованно, забыв о заколках. Вот такой я хотела быть в точности! Это была моя первая и последняя встреча с ней, но в 30 секунд она покорила меня навеки. Ее хрупкость и грацию, нежность и озорство забыть невозможно. Когда несколько лет спустя я узнала о ее смерти, сердце сжалось от боли, точно я потеряла существо, бесконечно мне дорогое.
Друзья часто упрекали меня в том, что я придаю слишком много значения внешности, — а я нахожу, что содержание необходимо обусловливает форму, и что гармонически развитая, благородная натура должна обладать постоянною тихою прелестью. Светская грация — наряд, духовная же — бессознательное благородство, распространяющееся на каждое слово, на каждое движение.