В сей жизни больше уж не гонят Прочь богача и толстосума, А все кругом в корысти тонет, Подачек требуя угрюмо. Глядите — сколько родовитых И самых храбрых в этом мире, Глядите — сколько знаменитых Погребены в сырой могиле.
Величья ты не обретешь Ни сведеньями, ни искусством, Ни храбростью, ни мощью тож, Ни ловкостью, ни безрассудством. В сей жизни не приносят власти Ни бег прекрасного коня, И ни удачи, ни напасти, И ни свойство и ни родня.
Зачем, издревле и поныне, Не устаешь ты похваляться,— Набравшись спеси и гордыни, Не хочешь Богу покоряться?
Пришла к ним смерть и просвистела Своим безжалостным булатом И, выбирая, не глядела, Кто бедным был, а кто богатым. Она во всем равняет смертных — И любомудра и профана, Сокровищ не берет несметных У господина и тирана.
Где мудрецы и книгочеи, Что прежде знаньями блистали, Которые листы белее, Чем снег, читали и листали? Где девы в пышном одеянье, Где недоступные матроны, На коих гордое сиянье Бросают отсветы короны?
И где они, те господа, Что властвовали неустанно, Которых жизнь текла всегда Величественно или чванно? Где императоры, которых Так величали поколенья, Цари, сидевшие в коронах, В которых злато и каменья?
Где эти старики седые, Что были сердцем благородны, И где герои молодые, Что быстрой молнии подобны? Где юноши во цвете лет, Где те красавцы в полной силе? Ты видел их в глаза — их нет, Тех, что прекрасно говорили!
В сей жизни не противоречим Им ни отвагой, ни войною, Ни благородным красноречьем, А все молчим любой ценою. В сей жизни ценят лишь стальное Оружье, да коней, да сбрую, И не в цене все остальное, Сулящее нам жизнь иную.
И ты, пришелец неудачный, От бед лишившийся ума, Готов уйти от жизни мрачной, Но гонит жизнь тебя сама. О спеси мы не размышляем, Не рассуждаем, как нам быти, И только одного желаем, Чтоб в господа скорее выйти.
И вот я вопию и плачу, Воспомнив, как живешь впустую, И не тебе, а наудачу Об этом горько повествую. Ведь беспрепятственно пришел В земное ты существованье. Откуда ж нынче столько зол, Вражды, и плача, и страданья!
Ты, человек, — ты все пятнаешь, Идешь ты по дурной дороге. И мать родную обрекаешь Рыдать в печали и тревоге, Поскольку, весь в пустых заботах, Своей же пользе не внимаешь, И все купаешь в нечистотах, И сам себя не понимаешь.
Нет, больше жизни мне не надо, Где огорченья и печали, Где мне одна была отрада — Скоты, что мне принадлежали. Но тем не менее, христьяне,— Бог вездесущ! И в жизни страшной Не полагайтеся заране, Что выручит вас скот домашний. Они, животные, понятны, Им нужны лишь еда и угол. И все-таки они приятны, Хоть и темны они, как уголь.
Не возносись, не льстись, не хвастай. Ведь тот, кто матерью оставлен В сей жизни горькой и злосчастной, Всегда заботами отравлен.
Ибо она повсюду рыщет, Глаз днем и ночью не смыкает И постоянно жертвы ищет, И каждого она хватает Там, где ты трудишься прилежно, Как бессловесная скотина, Где мыслишь ты, как безнадежна Столетья нашего картина. И как бы ты ни веселился, Позабывая о кончине, Как в хороводах ни резвился В своем величье и гордыне, Ты смерть словами не обманешь, Она щадить тебя не станет, А если откупаться станешь, Любых сокровищ недостанет.
Теперь одна лишь только ржа Находится в протухшем теле, Полуприкрытые глаза На все взирают еле-еле. Жди, смерти роковой удар Тебя поставит на колени, И кто б ты ни был — млад иль стар, Убьет тебя в одно мгновенье.
Будь ты старик или юнец, Будь полным сил или уставшим, Несчастный, вспомни наконец О господе, тебя создавшем.
Не принесут тебе отрады Ни мудрость, ни хитросплетенья, Ни все прославленные клады, Ни драгоценные каменья.
Из черной грязи сделан ты, А не из золота литого, Не из небесной чистоты И не из жемчуга морского.
Но потому, что все вы жадны И грубой завистью набиты, Для вас поэтому наглядны Лишь те, кто были имениты, Которых прежде вы знавали, С которыми вы говорили,— Они теперь, забыв печали, С землей во рту лежат в могиле.
Она и не посмотрит, кто он — Юнец или старик почтенный. И в час, который уготован, Приходит им конец мгновенный. И сколько люди ни являют Сопротивленья и упорства, Их от кончины не спасают Ни храбрость, ни противоборство.
О род людской, многострадальный, Ты все благое забываешь, Гордыне предан изначальной, Грехом опутан пребываешь.