— В общем, изменяет мне Лёва.
— Я так и знала! Нет, душенька, а чего ты ожидала? Одной фактуры мало. Надо было держать этого ловеласа на голодном пайке. А еще лучше, привести в спальню другого, а этого запирать на кухне. Пусть воет, скулит, царапается. А потом выпускать. Он бы сидел у твоих ног и ел из твоих рук, а ты бы чесала его за ушком и называла бы «своим Львёночком».
— Сколько можно с ней церемониться? Её, как только Барский бросил, так она совсем с ума сошла!
— Да, когда ж ты уже успокоишься? Он был женат на мне восемь лет, а с тобой просто переспал.
— Хотя бы взгляни. XIX век. Оно стоит целое состояние, как дача в Коктебеле.
— Лёва, ты привык все покупать, но не сегодня.
— Я была на том мосту, на котором Марина погибла.
— Зачем ты туда поперлась?
— Не знаю, ноги сами привели. Я стою и вдруг понимаю, что человек на такое способен от отчаяния...
— Регинка, ты меня пугаешь, выбрось это из головы!
— Конечно. Мы ведь с тобой красавицы. И работаем красавицами. Значит, никто не должен видеть наших слез.
— Как Вас зовут?
— Регина.
— Регина, все женщины СССР такие красивые?
— Спасибо.
— Вы самое красивое оружие Кремля!
— Вы совершенно не похожи на советскую женщину. Ваш влюбленный взгляд, ваша фигура напоминают мне Софи Лорен.
— Я слышала это от Федерико Фелини.
— Федерико Фелини? О! Должен Вам сказать, вы очень хорошо говорите по-французски.
— Я уже слышала это от Ива Монтана.
— Это восхитительно!
Никогда не нужно отчаиваться. Нужно держать спину прямо. Лицо должно быть холодным, мраморным, в маске. И тогда никто не сможет причинить тебе боль. Так вы всегда учили меня, Августа Леонтиевна, что нужно держать спину, но я больше не могу, у меня нет сил... Я вот-вот упаду...