— (Шёпотом.) А вы сами никогда не желали чужих жён?
— (Наморщив лоб.) Милочка. Вы же должны понять — я творческий человек. И для вдохновения мне необходимо трахать всё, что движется, а что не движется — толкать и тоже трахать. Иначе у меня не получится дивных стихов, коими до сих пор восхищаются в мире. Секс — двигатель таланта. Желал, каюсь, желал. Но сугубо во имя искусства.
От меня вчера Леила
Равнодушно уходила.
Я сказал: «Постой, куда?»
А она мне возразила:
«Голова твоя седа»
Только дикость и невежество не уважают прошедшего.
Последние происшествия обнаружили много печальных истин. Недостаток просвещения и нравственности вовлек молодых людей в преступные заблуждения. Политические изменения, вынужденные у других народов силою обстоятельств и долговременным приготовлением, вдруг сделались у нас предметом замыслов и злонамеренных усилий.
Не одно влияние чужеземного идеологизма пагубно для нашего отечества; воспитание, или, лучше сказать, отсутствие воспитания есть корень всякого зла. Скажем более: одно просвещение в состоянии удержать новые безумства, новые общественные бедствия.
Разве речь и рукопись не подлежат закону? Всякое правительство вправе не позволять проповедывать на площадях, что кому в голову взбредет.
Черт догадал меня родиться в России с душой и талантом.
Что значит аристократия породы и богатства в сравнении с аристократией пишущих талантов?
О чем же думал он? о том,
Что был он беден, что трудом
Он должен был себе доставить
И независимость и честь...
Сам по себе налог слеп и падает без разбора на все состояния. — Нет, налог может отозваться во всех состояниях, но обыкновенно падает на одно.
О бедность! затвердил я наконец
Урок твой горький! Чем я заслужил
Твое гоненье, властелин враждебный,
Довольства враг, суровый сна мутитель?..
Император Павел, взошел на престол, вызвал Радищева из ссылки, возвратил ему чины и дворянство, обошелся с ним милостиво и взял с него обещание не писать ничего противного духу правительства. Радищев сдержал свое слово. Он во время царствования императора Павла I не написал ни одной строчки.
Вот уже шестнадцать лет, как я печатаю, и критики заметили в моих стихах 5 грамматических ошибок (и справедливо). Я всегда был им искренно благодарен и всегда поправлял замеченное место.
«Полтава» не имела успеха. Вероятно, она и не стоила его; но я был избалован приемом, оказанным моим прежним, гораздо слабейшим произведениям; к тому же это сочинение совсем оригинальное, а мы из того и бьемся.
Мой ангел, ваша любовь — единственная вещь на свете, которая мешает мне повеситься на воротах моего печального замка...