... Все мы живые островки, которые кричат друг другу ложь среди океана взаимонепонимания.
Люди, которым обычно нелегко пролить хоть одну слезинку, плачут безудержно, когда прорываются наружу самые глубинные источники, сокрытые в их душах.
.... заведующий отделом иллюстраций в этом разнесчастном журнальчике сказал, что подписчикам такое не понравится. Мой солдат очень уж свиреп, и груб, и разъярен — будто человек, который сражается за свою жизнь, бывает кроток, как ягненок. Желательно что-нибудь более мирное, и яркими красками. Я мог бы много чего на это возразить, но больше смысла разговаривать с ослом, чем с заведующим отделом иллюстраций. Я забрал назад свой «Последний выстрел». И вот полюбуйся! Я одел солдата в красный мундир, новехонький, без единого пятнышка. И теперь это — Искусство. Я обул его в сапоги, которые жирно наваксил, — обрати внимание, как они блестят. Это — тоже Искусство. Я вычистил ему винтовку — ведь винтовки на войне всегда тщательно вычищены, — этого тоже требует Искусство. Я надраил его шлем — так непременно делают в разгаре боевых действий, и без этого нельзя обойтись в Искусстве. Я побрил его, вымыл ему руки, придал сытый, благополучный вид. Вышла картинка из альбома военного портного. Цена, хвала всевышнему, возросла вдвое против первоначальной, весьма умеренной.
— Да, — сказал Дик, помолчав — я люблю власть, люблю удовольствия, люблю сенсацию, но пуще всего люблю деньги. Я готов даже любить людей, которые создают сенсацию и платят деньги. Почти что.
«Если я дам понять, что мне срочно нужны деньги, мое дело дохлое, — сказал он себе. — Со временем я возьму свое». Вслух же произнес:
— Не стоит беспокоиться. Кстати, я уезжаю на месяц из города. Обождите, покуда я вернусь, а там сочтемся.
— Человек с железным здоровьем даже не знает, есть ли у него печень. Просто-напросто я малость встревожен общим положением дел. Наверное, душа не на месте.
— Человек с железным здоровьем даже не знает, есть ли у него душа. Да и к чему тебе такая роскошь?
Со мною тысяча верных людей,
И воле моей покорны они, -
Сказал он. — Над Тайном моих крепостей
Девять стоят и над Тиллом три.
Но что мне до этих людей, герой,
Что мне до высоких твоих крепостей? -
Сказала она. — Ты пойдешь за мной
И будешь воле покорен моей.
Бесси не удостоила ее больше ни одним словом. Она знала, что именно таким образом сражают наповал своих соперниц благородные дамы, а женщина, которая работает в перворазрядном баре, уже, можно сказать, без десяти минут благородная.