Право же, тот, кто от женщины ждет начального шага,
Слишком высоко, видать, мнит о своей красоте.
Часто немые глаза красноречивее уст.
Можешь — так правду скажи, нет — сочини поскладней.
Дружба и верность у нас нынче пустые слова.
Ах, как опасно бывает хвалить любимую другу:
Он и поверит тебе, он и подменит тебя.
Как же тут верить богам?... Она неверна, изменила,
Но остается собой, с прежним, все тем же лицом...
Волосы были длинны у нее, не нарушившей клятвы, -
У оскорбившей богов волосы так же длинны...
Ранее кожи ее белоснежной был розов оттенок, -
Так же на белом лице ныне румянец сквозит...
Маленькой ножка была — и теперь безупречна по форме;
Статен был облик и строг — статен он, строг и теперь.
Раньше сверкали глаза — и ныне сияют как звезды, -
Часто изменница мне их обаяньем лгала...
Значит, не сдерживать клятв позволяют бессмертные сами
Женщинам, и красота, значит, сама — божество?
Помню, глазами клялась и своими она, и моими, -
Горькой слезою теперь плачут мои лишь глаза...
Будь лишь опрятен и прост. Загаром на Марсовом поле
Тело покрой, подбери чистую тогу под рост,
Мягкий ремень башмака застегни нержавою пряжкой,
Чтоб не болталась нога, словно в широком мешке;
Не безобразь своей головы неумелою стрижкой -
Волосы и борода требуют ловкой руки;
Ногти пусть не торчат, окаймленные черною грязью,
И ни один не глядит волос из полой ноздри;
Пусть из чистого рта не пахнет несвежестью тяжкой
И из подмышек твоих стадный не дышит козел;
Все остальное оставь — пускай этим тешатся девки
Или, Венере назло, ищут мужчины мужчин.
Мчусь то туда, то сюда, — надвое вечно разъят.
Стоит ли муки мои без конца умножать, Эрицина?Женщины мало ль одной мне для сердечных забот?
Нужно ли звезд прибавлять и так полнозвездному небу
Или деревьям — листвы, морю глубокому — вод?
Лучше, однако, хоть так, чем хиреть без любви одиноко, -
Я пожелал бы врагу в строгости жить, без любви.
Я пожелал бы врагу одиноко лежать на постели,
Где не мешает ничто, где ты свободно простерт.Нет, пусть ярость любви прерывает мой сон неподвижный!
Лишь бы не быть одному грузом кровати своей...
Пусть истощает мой пыл, запретов не зная, подруга, -
Если одна — хорошо; мало одной — так и две!
Как же тут верить богам?.. Она неверна, изменила,
Но остается собой, с прежним, все тем же лицом...Волосы были длинны у нее, не нарушившей клятвы, -
У оскорбившей богов волосы так же длинны...
Ранее кожи ее белоснежной был розов оттенок, -
Так же на белом лице ныне румянец сквозит...
Маленькой ножка была — и теперь безупречна по форме;
Статен был облик и строг — статен он, строг и теперь.
Раньше сверкали глаза — и ныне сияют как звезды, -
Часто изменница мне их обаяньем лгала...
Значит, не сдерживать клятв позволяют бессмертные сами
Женщинам, и красота, значит, сама — божество?
Помню, глазами клялась и своими она, и моими, -
Горькой слезою теперь плачут мои лишь глаза...
Ради защиты вступать мне надоело в бои.
Стоит мне вверх поглядеть в беломраморном нашем театре,
В женской толпе ты всегда к ревности повод найдешь.
Кинет ли взор на меня неповинная женщина молча,
Ты уж готова прочесть тайные знаки в лице.
Женщину я похвалю — ты волосы рвешь мне ногтями;
Стану хулить, говоришь: я заметаю следы...
Ежели свеж я на вид, так, значит, к тебе равнодушен;
Если не свеж — так зачах, значит, томясь по другой...Право, уж хочется мне доподлинно быть виноватым:
Кару нетрудно стерпеть, если ее заслужил,
Ты же винишь меня зря, напраслине всяческой веришь, -
Этим свой собственный гнев ты же лишаешь цены.