— Хрен редьки не больше. М-да, как сказал бы мой телефонист Яша — «Ой, таки я вас умоляю, не надо делать мине больную голову этоим тэятром! Обо что здеся такое покраснение и гневление?»...
— Согласен... Куда сдать этот «груз без пяти минут двести»?
— Хрен редьки не больше. М-да, как сказал бы мой телефонист Яша — «Ой, таки я вас умоляю, не надо делать мине больную голову этоим тэятром! Обо что здеся такое покраснение и гневление?»...
— Согласен... Куда сдать этот «груз без пяти минут двести»?
— Яша, ты как?
— Таки ви знаете, прапорщик Федор, только глубочайшее уважение до вашей невесты Ганны, умеющей готовить настоящий еврейский форшмак, позволяет мне ответить анекдотом... «Не так я вас любил, как ви стонали»...
— Тьфу на тебя, балаболка телефонная...
— Яша, ты как?
— Таки ви знаете, прапорщик Федор, только глубочайшее уважение до вашей невесты Ганны, умеющей готовить настоящий еврейский форшмак, позволяет мне ответить анекдотом... «Не так я вас любил, как ви стонали»...
— Тьфу на тебя, балаболка телефонная...
Воды простой ведр сто взять надо.
Прибавить крови полведра,
С полфунта посильнее яда
И сала пуда полтора.
Железной ржавчины прибавить.
Архивной пыли мер пяток
И греться все в котле поставить.
Не обращая в кипяток...
Воды простой ведр сто взять надо.
Прибавить крови полведра,
С полфунта посильнее яда
И сала пуда полтора.
Железной ржавчины прибавить.
Архивной пыли мер пяток
И греться все в котле поставить.
Не обращая в кипяток...
Идут по улице два раввина, и тут над ними пролетает птичка и таки не промахивается и гадит на шляпу одного из них. Тот, почувствовав на голове лишний вес, снимает шляпу, смотрит на расплывшееся пятно, и возмущенно говорит другому:
— Таки Давид, чиво ви ржёте, дайте мине якую-нибудь бумажку!
А тот, помирая со смеха, ему отвечает:
— Фима, таки я вас умоляю, зачем вам бумажка, жопа давно улетела...
Идут по улице два раввина, и тут над ними пролетает птичка и таки не промахивается и гадит на шляпу одного из них. Тот, почувствовав на голове лишний вес, снимает шляпу, смотрит на расплывшееся пятно, и возмущенно говорит другому:
— Таки Давид, чиво ви ржёте, дайте мине якую-нибудь бумажку!
А тот, помирая со смеха, ему отвечает:
— Фима, таки я вас умоляю, зачем вам бумажка, жопа давно улетела...